Американец

Я поднес руку к лицу, чтобы еще раз ощутить ее запах. Ко мне возвращалась способность мыслить, эйфория понемногу отступала. Черный кок Ричи лоснился, будто лакированный. Я содрал этот дурацкий постер со шкафа и разорвал на тысячу клочков. И подумал: «Yo no soy marinero, soy capitán».

* * *

На этот раз Лео убил ее, швырнув камень. Мы нежились на солнце, а останки мыши лежали на камнях метрах в трех от моего рюкзака.

– Сбрось ее в воду, – вдруг попросила Катерина. – Вот же мерзость. Милый, сбрось ее в воду.

Лео оглянулся на меня. Хотя поначалу я не придал этому значения, от его пристального взгляда мне стало не по себе.

– Ты слышал? – спросил он. – Она с тобой разговаривает. Она велела взять эту мерзкую мышь и бросить ее в море.

Воздух на скалах сгустился, Катерина, побелев, смотрела на Лео. Я тоже не сводил с него глаз. В его взгляде – как у модели из рекламы «Посталмаркета» – полыхала злость, смешиваясь с характерной для торчков заторможенностью.

– Хватит, Ле, – вмешалась Катерина. – Оставь его в покое. – И обратилась ко мне: – Не обращай внимания, он накурился по самое не могу.

– Ну же, твою мать! – Американец не отступал. – Покажи, на что ты способен.

Он шагнул ко мне, размахивая руками и словно запугивая, – обычно этот ритуал предшествовал ссоре. Похоже, он был вне себя.

– Вечно ты болтаешься рядом, а толку ноль, все приходится делать самому. Ну что, слабо взять ее и бросить в воду? Или ты уже обделался?

Я рывком вскочил на ноги, но сразу понял свою ошибку. В наших краях твой собеседник мог сколько угодно суетиться и провоцировать тебя, но если ты не был настроен на драку и к тому же не боялся прослыть трусом, всегда оставалась возможность увильнуть, и положение твоего тела играло при этом решающую роль.

– Ничего не слабо, – ощетинился я.

А у самого, признаюсь, душа ушла в пятки. Мы были в разных весовых категориях. Американец, статный и с развитой мускулатурой, был создан для драки, я же с моим еще хилым тельцем походил на смазанный баббл из плохо нарисованного комикса. Шансов у меня не было, поэтому я отступил на полметра в надежде усмирить его животные инстинкты.

– Хорошо, – решился я. – Дай-ка эту штуковину.

Лео поднял деревяшку, которой прощупывал наш путь по скалам, и швырнул в воду. Волны тотчас отнесли ее прочь от берега.

– Ничего, и так справишься.

– Ну ты и сволочь! – возмутилась Катерина.

Я подошел к мыши, чтобы разглядеть ее вблизи. Она еще была жива, ее легкие едва заметно продолжали втягивать и исторгать из себя кислород. Я сделал еще шаг и, уловив слабое попискивание, оцепенел. То был еле слышный свист, похожий на всхлипы. Мы все понимали, что Лео сам не решается дотронуться до нее, поэтому у меня не было выбора. Я зажмурился и взял мышь в руки. Податливое, скользкое тельце, жесткая шкурка, как тыльная сторона губки для мытья посуды. Я почувствовал, что меня сейчас стошнит. Но нет: я выпрямился и бросил зверька в море. Раздался всплеск, как от тяжелого камня. Невольно я подумал, что он умер, захлебнувшись.

Я добежал до оконечности скалистого берега и вымыл руки, осмотрел их так, словно они мне не принадлежали, и тут меня все-таки стошнило.

– Ну молодец, – усмехнулся Лео и издевательски зааплодировал. – Теперь ты точно подхватил какую-нибудь заразу, придурок. Держись от меня подальше, окей?

– Хватит! – вмешалась Катерина. – Не видишь, что ему плохо?

Мне действительно было плохо, и пока они препирались, я заплакал. Незадолго до этого в расфокусированном взгляде Американца мелькнуло подобие осмысленности. Вся та жестокость, которой я всегда завидовал и которой он пытался уязвить мир, теперь обернулась против меня. На этот раз миром был я.

Катерина пришла мне на помощь.

– Ты вел себя глупо, – мягко упрекнула она, гладя меня по голове. – Глупо и отважно, но в первую очередь глупо.

– Он знает? – взволнованно прошептал я.

Смутившись, она кивнула. Ее глаза ничего не выражали, она пробормотала что-то вроде:

– Мы могли быть вместе, все трое. Всегда.

Я потрясенно уставился на нее. Теперь стало ясно, что я потеряю и ее тоже.

– Ты ему все рассказала… – пробормотал я.

Удар был сокрушительный. Я кубарем свалился в воду, толком не успев понять, откуда он подоспел, – чувство было такое, будто на меня рухнула бетонная стена. Когда я вынырнул и открыл глаза, то увидел Лео, который плыл в мою сторону.

– Сукин сын! – заорал он. – Какой же ты сукин сын!

Американец вцепился мне в горло и стал топить. Высунувшись из воды по пояс, он выпрямился и надавил сильнее, я нырнул и хлебнул морской воды. Высвободиться было невозможно. Я не ощущал дна под ногами. Пользуясь своей выигрышной позицией, Лео бил меня куда придется. Через несколько секунд я уже до того наглотался воды, что саднило горло, крики Катерины стали отдаляться. Я утону, и никто меня не спасет. Я полностью в его власти. Мелькнула мысль, что я, вероятно, заслужил ту же смерть, что и мышь.