Американец

Долгие десятилетия в Банке Неаполя поощряли потребление этого напитка, не видя в нем вреда для корпоративных интересов. Поэтому на соседних улицах и в переулках как грибы вырастали бары и рестораны, кафе-мороженые и чайные салоны, магазины с одеждой и пиццерии; год за годом они выживали благодаря банку и работали на его имидж вплоть до того дня, когда все поглотила черная дыра кризиса.

Несколько лет спустя Эдуардо не увидел бы ничего странного в закрытии смежного предприятия, но на заре спокойного 1994 года казалось верхом абсурда заказать за стойкой бара «Сплендоре» кофе и обнаружить в чашечке мутную кисловатую жидкость, – так заявляло о себе поражение, которое день за днем становилось все очевиднее.

– Вы видели выступление Кавалера^[23]? – спросил его бариста.

Отец поставил чашку и растерянно посмотрел на него. Из стоявшего за стойкой радиоприемника безжалостно изливалась музыка, царапая стылый воздух бара. О каком Кавалере шла речь? О каком послании?

– Честно говоря, – ответил он, – я размышлял, почему в баре стало меньше посетителей…

Бариста пожал плечами.

По мнению Эдуардо, единственной тому причиной было состояние кофемашины. Ее явно давно не мыли. Январь, понятно, месяц тоскливый: новогодняя премия рассеялась как дым, и после праздников сложно вернуться к рабочему ритму, но мытье кофемашины – это категорический императив. У клиентов должно возникать желание тратить деньги, а эту бурду пить невозможно.

– По-моему, он справится, – продолжил начатый разговор бармен. – Если ему это удалось в Милане, то и в Италии получится. Как считаете, можно ему верить?

На этот раз из приемника донеслась чья-то неразборчивая речь. Сводка новостей.

Похоже, он один ничего не знал. Помимо всего прочего, ведущий сообщил о видеообращении, где Кавалер объявил, что выходит на поле боя.

Все только об этом и говорили. На календаре было 27 января, а двадцать седьмого числа каждого месяца повторялся единственный религиозный обряд, в котором Эдуардо с неподдельным энтузиазмом принимал участие: выплата жалованья. Если это совпадение не случайно, подумал мой отец, то Кавалера не стоит недооценивать. Лишь человек большого ума мог такое придумать, чтобы заставить людей себя услышать.

– До завтра, – попрощался он с баристой и вышел.

На улице от холода защипало лицо. Эдуардо прошелся по виа Толедо, чтобы согреться. Возле магазина, где он обычно покупал свои элегантные костюмы и который сейчас съезжал, вытесненный сетью дешевой одежды, парень в бейсболке объяснял двум рабочим, куда положить старую вывеску – реликвию конца XIX века, которой он собирался хвастаться перед друзьями. Парень почувствовал, что на него смотрят, и повернулся к Эдуардо.

– Папаша, все в порядке? – развязно поинтересовался он. – Я могу вам чем-то помочь?

Эдуардо отвел взгляд и бодрым шагом прошел мимо.

Вскоре он оказался перед зданием головного офиса. Его внимание привлекла табличка на фасаде:

БАНК НЕАПОЛЯ

ОСНОВАН В 1569 ГОДУ

ЗДАНИЕ ОТРЕСТАВРИРОВАНО В 1939 ГОДУ

К востоку от хмурого на вид здания начиналось море, к западу – Испанские кварталы. Весь этот мрамор с его холодным блеском неизменно вселял в Эдуардо уверенность, с самого первого дня, когда он, запыхавшийся, одетый в купленный по случаю синий костюм, переступил порог сего учреждения.

Тем утром небо над виа Толедо, как и всегда, сияло своим нежным кобальтом. Скоро, сказал себе тогда Эдуардо, он в совершенстве познает устройство машины, которая только и делает, что принимает сбережения. Металл к металлу. В Банке Неаполя деньги гарантировали деньги, и от человека в этой схеме мало что зависело. В ту пору будущее еще было объектом исповедуемой всеми веры.

А сегодня, сказал себе Эдуардо 27 января много лет спустя, он ничего не знает. Он, как обычно, прошел по главному коридору, вдыхая запах купюр и табака.

Сегодня он ничего не знает о том, что ему готовит будущее.

* * *

После той потасовки на скалах я его больше не видел. Мой маршрут был намечен: учеба, девушки, спорт, музыка. Нормальная жизнь хорошего мальчика, которой долгие годы мешала дружба с Американцем. Без особых усилий я превратился в идеального отпрыска, о котором всегда мечтали мои родители. Они возлагали на меня большие надежды, и я этим пользовался, выторговывая взамен некоторые привилегии.

После пожара приход несколько раз объявлял сбор средств на восстановление столовой для бездомных, и местные жители откликались на призыв внести свою лепту (отец пожертвовал миллион лир), но вскоре нас всех выбила из колеи неожиданная новость: дон Карло сложил с себя сан.