Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

Советское правительство создало условия для расцвета и профессионального, и любительского театра, а массы советских граждан в совокупности образовали идеальную публику – такую, которая не важничает и не красуется, а рвется получать живой опыт, не занимается эгоистичной погоней за личной выгодой, наживаясь за счет своих окружающих, а стремится глубоко погрузиться в разворачивавшееся вокруг действо жизни.

Американки с большой охотой приезжали в Россию, чтобы там – в качестве или журналисток, или танцовщиц или актрис театра и кино, или просто участниц общего потока новой жизни на улицах, фабриках и в других местах, – исследовать новые возможности и способы выражения личности через сценические представления и собственными глазами увидеть революционное действо.

ГЛАВА 6 «Черные и белые» – и желтые – среди красных РАСОВЫЕ ИГРЫ В РОССИИ

Пятнадцатого июня 1932 года группа из двадцати двух афроамериканцев, среди которых было восемь женщин, вышла из нью-йоркского порта в океан на пароходе «Европа». Они направлялись в Москву, на съемки англоязычного фильма «Черные и белые», который должен был показать первую «правдивую картину негритянской жизни в Америке». Профессиональным актером был в группе только один человек, остальные – студенты или различные специалисты: два социальных работника, два торговца, юрист, три журналиста и несколько писателей. Поэт Лэнгстон Хьюз, перед тем как выехать из Калифорнии на стареньком «форде» вместе с двумя другими членами съемочной группы, отбил телеграмму организатору поездки Луизе Томпсон: «Придержите этот корабль, – говорилось там. – Для меня это ковчег». Навьюченный «огромным количеством багажа – среди вещей были и пишущая машинка, и граммофон, и большущий ящик с джазовыми грампластинками», – Хьюз взобрался на борт парохода чуть ли не за минуту до отплытия.

Дороти Уэст – молодая писательница и, как и Хьюз, представительница Гарлемского ренессанса – приходила в восторг от каждого этапа путешествия. «Все восхищаются моим моряцким костюмом – с матросской фуражкой и всем остальным», – писала Уэст матери с корабля. Каждый день вся группа собиралась для обсуждения какой-то из сторон жизни в России. Томпсон проводила почти все время с Хьюзом и Лореном Миллером – юристом и редактором отдела городских новостей выпускавшейся афроамериканцами лос-анджелесской газеты California Eagle. Они сидели на палубе, разговаривали или просто глядели на море. Уэст тоже начала присматриваться к Хьюзу. Однажды вечером Хьюз и Уэст «вышли полюбоваться на звезды. Большая луна глядела дружелюбно. Стоял штиль». Уэст вернулась к себе в каюту и записала: «Иллюминатор у меня открыт. Задувает морской воздух, он очень бодрит». В другой раз она допоздна засиделась с Хьюзом и Молли Льюис – студенткой Педагогического колледжа Колумбийского университета, «в черном платье с желтым верхом» и бокалом шампанского. Хьюз, записала она, «чертовски забавный»[504].

Среди пассажиров оказались афроамериканцы-либералы Ален Локк и Ральф Банч, но они ехали в каюте-люкс; Томпсон демонстративно избегала Локка, которого знала со времен преподавания в Хэмптонском институте, а о Банче отзывалась как о «жутком зануде»[505].

Пароход сделал остановку в Германии, где съемочной группе «Черных и белых» пришлось задержаться из-за того, что советское консульство не подготовило для нее виз и вообще не было предупреждено о ее приезде. Томпсон все уладила, и корабль отправился дальше, к Балтийскому морю. «Солнце совсем не садилось, так и висело над горизонтом в розовом зареве». В Хельсинки группа пересела на поезд, чтобы преодолеть, как выразилась Томпсон, «последний отрезок пути к Земле обетованной». Пересекая финско-советскую границу, поезд ненадолго остановился; Хьюз спрыгнул с подножки и вручил Томпсон и нескольким другим товарищам «по первой пригоршне русской земли»[506].

В Ленинграде труппу встречал Ловетт Форт-Уайтмен, чернокожий американский коммунист и бывший актер, игравший в пьесах Шекспира, живший в СССР с 1928 года (и помогавший переводить на английский оригинал сценария для фильма). Вместе с ним был оркестр духовых, сыгравший «Интернационал». В гостинице для съемочной группы устроили «роскошный пир – с курицей, мороженым и всякой всячиной, которой никто и не думал увидеть в России». Потом ночным поездом актеры приехали в Москву, и там их приветствовали представители местного афроамериканского сообщества, среди которых были Роберт Робинсон, автомобильный рабочий из Детройта, а также Коретти Арле-Тиц и Эмма Харрис – певицы, жившие в России с момента революции. Актеров отвезли в «Гранд-отель» («Отель действительно грандиозный», как доложила Уэст матери), где для них приготовили особый завтрак. Не считая небольшой заминки в Берлине, советское приключение начиналось прекрасно.