Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

На заре ХX века У. Э. Б. Дюбуа утверждал, что афроамериканцы живут за «пеленой», которая и отделяет, и в некоторой степени защищает их от белых. Юрист Патриша Уильямс, сторонница критической расовой теории, отмечала, что «реальная жизнь реальных чернокожих разворачивается где-то вне поля зрения многих белых», тогда как белые предаются «фантазиям о жизни чернокожих как о некоем театральном действе». В случае чернокожих женщин этот подход предполагал двойное значение: их расовой и гендерной принадлежности одновременно. Афроамериканкам, становившимся предметом взгляда белого мужчины – в качестве его собственности в буквальном смысле или просто в качестве сексуального объекта, – почти негде было развернуться по-настоящему, проявить себя как личностям и субъектам.

С афроамериканскими артистами русские познакомились еще до революции: это были и актер-трагик Айра Олдридж, и вокальный ансамбль Fisk Jubilee Singers, и танцовщица Ольга «Олли» Бургойн, исполнявшая кекуок в разных городах России и изучавшая актерское мастерство в Петербурге. Чернокожие исполнители очень нравились интеллектуалам русского Серебряного века примерно по тем же причинам, по каким им нравилась Айседора Дункан: они обладали энергией и жизненной силой, которых так недоставало загнивающему и репрессивному русскому обществу (сама же Дункан прямо заявляла, что ее экстатический, дионисийский танец не имеет ничего общего с «чувственными содроганиями негров»). С 1904 по 1909 год – как раз в пору первого гастрольного турне Дункан в России, – Петербург оставался «магнитом для черных исполнителей». В те годы в России подолгу жили и выступали черные певцы и хористки Ида Форсайн, Матти Уилкс и Лора Боуман. Они танцевали кекуок и другие «негритянские» танцы, которые от них массово подхватила бунтарски настроенная русская молодежь.

В 1912 году украинский ансамбль исполнил произведение «Мечта негра», а в русском музыкальном издательстве вышли партитуры для кекуока под названиями «Креолка», «Негритянский танец» и «Негритянский праздник». Один петербургский кондитер даже выпустил хиты рэгтайма (опознаваемого как «черная» музыка) на пластинках, «вдавленных в твердые кружочки пекарского шоколада». Музыка и танцы, взятые из афроамериканской культуры, преподносились русской публике как нечто «экзотическое, приземленное и откровенно сладострастное», и публика охотно заглатывала эту наживку. Картинки на сборниках нот «изображали непринужденных дикарей, производивших заунывно-эротические мелодии под тропической луной»[507].

Те немногие афроамериканцы, что оставались в России в пору Первой мировой войны и революции, были и очень заметны, и часто очень любимы русской публикой. Эмма Харрис, дочь рабов из штата Джорджия, – ее называли иногда «старейшей москвичкой из Америки», – приехала в Москву в 1901 году в составе труппы, известной как «Луизианские амазонки», ранее гастролировавшей по Европе и исполнявшей «южные негритянские народные песни и спиричуэлс». Особенной популярностью они пользовались в Москве и Петербурге; после нескольких месяцев выступлений в России труппа распалась. Харрис сделала сценическую карьеру в Москве и Петербурге, ее прозвали «черным соловьем». «Как бы ее ни называли, она умела приковать к себе внимание», – вспоминал потом Лэнгстон Хьюз.

Коретти Арле-Тиц, урожденная Коретта Альфред, приехала в Россию вместе с «негритянской театральной труппой» еще до революции и в итоге осталась в стране, приняв советское подданство и выйдя замуж за известного музыканта Бориса Борисовича Тица. В самый разгар революционного брожения она выступала с водевильными номерами на эстраде, сооруженной рабочими на фабрике перед антиправительственным митингом. Эта программа завоевала ей популярность среди русских рабочих, которые восприняли Тиц как голос самой революции[508].

С учетом этой давней традиции и сходной истории многовекового угнетения – крепостного права в царской России и рабства в США (причем с обоими игами удалось покончить почти одновременно) – неудивительно, что в Советском Союзе афроамериканцев встречали очень радушно, хотя среди них больше всего на слуху имена мужчин. Уроженец Вест-Индии Клод Маккей, поэт, писатель и активный участник Гарлемского ренессанса, выступал в 1922 году на Четвертом конгрессе Коминтерна по «негритянскому вопросу». Кроме того, в ряде «тезисов», сформулированных Розой Пастор Стоукс и принятых на обсуждении Маккеем и Отто Хьюисвудом, признавалась важнейшая роль американских негров «в освободительной борьбе всей африканской расы», «освобождение черных» определялось «как ключевая часть всемирной борьбы против капитализма и империализма» и содержался прямой призыв к американским коммунистам «бороться за черно-белое единство»[509].