Американская готика

— Безусловно! Его поэзия в этом возрасте была довольно сырой, однако демонстрировала зачатки безумного, но гениального дара, породившего стихи, которые впоследствии выйдут из-под его пера. Будь это другая семья, мальчика бы сразу объявили вундеркиндом. Но его несказанно приземленные близкие увидели в его писанине лишь пустую трату времени и ненормальность, которую, по их мнению, нужно было пресечь в корне. Разве возможно изменить течение черных рек, которые вслепую бегут через африканские джунгли! Однако близкие не давали в полной мере развиваться его необычным талантам. Так дела и обстояли до тех пор, пока Джастину не исполнилось семнадцать лет, и его стихи не были впервые явлены миру, благодаря другу. Тот нашел голодающего Джастина в деревне Гринвич, куда тот бежал из дома… Но аномалии, которые приписывала ему его семья, были совершенно иными, чем те, которые вижу я. Для родных Джастина любой, кто не продавал картофеля, являлся ненормальным. Они стремились к дисциплине, пытаясь выбить из мальчика все поэтические наклонности. И его брат Джон и по сей день носит шрам, который оставил ему Джастин за то, что тот попытался отчитать юного поэта за его писанину. В итоге Джастин стал вспыльчивым и нетерпимым. И он отличался от спокойных, флегматичных, добродушных людей, точно так же, как тигр отличается от вола. Точно так же он относился к окружающим, отыскивая в жизни собственный путь… Его родственники были круглолицыми. А сам Джастин был худым, почти до истощения, с узким носом и чертами лица, которые делали его похожим на ястреба. Его глаза горели от внутренней страсти, а взъерошенные волосы падали на узкий лоб. Этот лоб был одной из неприятных особенностей внешности Джастина. Не могу сказать, почему, но всякий раз, когда я смотрел на его бледный, узкий лоб, то едва мог подавить дрожь!.. Как я уже говорил, все эти изменения произошли после того, как Джастину исполнилось десять лет. Я видел снимок его вместе с его братьями, который был сделан, когда Джастину исполнилось десять лет, и мне было довольно трудно отличить его от его родственников. У них было одинаковое телосложение, одинаковые, круглые, невзрачные, добродушные лица. Казалось, что кто-то подменил Джастина Джеффри в возрасте десяти лет!

Я в замешательстве покачал головой, и тогда Конрад продолжал:

— Все дети Джеффри, кроме Джастина, закончили среднюю школу и поступили в колледж. Джастин тоже закончил среднюю школу, но учился против своей воли. Он отличался от своих братьев и сестер, как и во многом другом. Братья и сестры будущего поэта прилежно работали в школе, но редко открывали книги за её пределами. Джастин же неутомимо искал знания, но делал это по собственному желанию. Он презирал и ненавидел любые курсы обучения, которые использовали в школе, и неоднократно осуждал бессмысленность и пошлость подобного образования. Он наотрез отказался поступать в колледж. И на момент смерти, к двадцати одному году, стал совершенно неуправляемым. Во многих отношениях он был невероятно невежественным. Например, он совершенно не знал высшей математики, и клялся, что эти знания совершенно бесполезны, ибо из всех знаний человечества, математика «наиболее абстрактна и наиболее неточна». Джастин ничего не знал о социологии, экономике, философии и науке. Он никогда не писал стихов о текущих событиях, и знал лишь малую часть современной истории — только то, о чем слышал в школе. Однако он имел обширные познания в античной истории и во всем, что касалось магии. Его интересовали древние языки, и он испытывал извращенное упрямство, используя устаревшие слова и архаичные фразы… Нынешняя молодежь, Кирован, по большей части некультурна. Но как, не зная литературного наследия, ему удалось бы создать такие жуткие образы?

— Поэты инстинктом чувствуют, что писать, — заметил я, — и знания тут не при чем. Великий поэт может оказаться совершенно невежественным человеком в других отношениях и не иметь никакого реального знания, кроме поэзии. А поэзия как таковая — переплетение теней впечатлений, наложенных на сознание, которые не могут быть описаны иначе.