Американская грязь

По обе стороны путей лежали вспаханные поля, и Лука весь день наблюдал за работой фермера, который появлялся то на тракторе, то на своих двоих, чтобы пропахать жирную почву для новых посевов. Он разрешил мигрантам наполнить бутылки из длинного шланга с очень теплой, но чистой водой. Бывало, на станцию приезжала какая-нибудь семья и продавала прямо из машины горячую еду и напитки, но иногда никто не приезжал, и Луке приходилось голодать. Или полагаться на доброту мигрантов-сотоварищей, готовых поделиться своими скудными припасами. К ночи температура упала, и мужчины стали разжигать веселые костры. Некоторые ложились спать в пустых грузовых контейнерах, но там было мало места и очень воняло; к тому же металлическая коробка вагона защищала только от ветра, а стены дышали холодом. Лука и Мами ночевали у костра – во всей своей одежде, завернувшись в плед, – и со стороны напоминали гигантское разноцветное буррито. Ожидание бесило и выматывало, и на второй день в этом пустынном, иссушенном месте кое-кто из мигрантов плюнул и отправился пешком. Лука понятия не имел, куда они надеялись добраться, поскольку на протяжении многих миль им в пути не встретилось ни одного поселения. Может, и дальше ничего не будет? Мальчик очень переживал и молился всякий раз, когда очередная группа мигрантов трогалась в путь. Наутро четвертого дня железнодорожники вернулись и стали готовить поезд к отправлению; по лагерю прокатилось радостное оживление, и мигранты стали занимать места на крыше. Лука, вцепившись в мамину руку, уговаривал ее переждать.

– Этот поезд стоит на правом пути, – объяснил мальчик. – И когда рельсы разойдутся, он поедет на восток.

Одной рукой он указал на север – туда, где постепенно срастались около дюжины параллельных путей. Ориентиром был мост через магистральную дорогу, за которым рельсы ненадолго сливались в три колеи, а потом окончательно делились на две. Накануне они с Ребекой бегали на разведку и обнаружили тот самый поворотный участок, где одна колея уходила на восток, а другая – на запад. Но Лидии не терпелось. После такого долгого ожидания мысль о том, что поезд может уехать без них, была совершенно невыносима. Она качала головой в мучительной нерешительности.

– Парень прав, – послышался незнакомый голос.

На опустевших рельсах чуть поодаль сидели двое мужчин. Один из них пояснил:

– Там действительно две дороги. Сначала они идут параллельно, но сразу за деревней расходятся. Этот поезд поедет в Чиуауа.

– А мы ждем тот, который ходит по тихоокеанскому маршруту, – добавил его товарищ.

Они были похожи, как однояйцевые близнецы. Сухие, обветренные лица, аккуратно подстриженные усы, негромкий, очень теплый голос.

– Если собираетесь переходить границу в Ногалесе или Бахе, то вам нужно сесть на левый поезд.

– Спасибо, – отозвалась Лидия.

– А как вы это поняли? – спросила Соледад на случай, если в будущем они окажутся в похожей ситуации.

– Мы ездим каждые два года. Уже восемь раз так делали.

Лидия разинула рот.

– Но зачем? – поинтересовалась старшая сестра.

В ответ мужчины синхронно пожали плечами.

– Мы ездим туда, где есть работа, – объяснил первый.

– Потом возвращаемся, чтобы навестить семью и детишек, – добавил второй.

– А потом по новой. – Оба рассмеялись, словно исполняли отработанный годами комедийный номер.

Убедившись, что они никуда не поедут, Соледад сняла с плеча рюкзак и швырнула его на землю.

– Мы ждем уже три дня, – сказала она. – Да где же этот поезд? Может, его вообще не будет?

Тяжело не поддаваться истерике, когда бесплодное ожидание затягивается на многие часы и тебе остается лишь считать обороты солнца над головой. Сегодня от Гондураса их отделяло такое же расстояние, как и накануне.

– Будет, дочка, будет. – Глядя на сестру, один из мужчин уверенно кивнул. – И тебе воздастся за терпение.

Из внешнего кармана своего рюкзака он вытащил пакетик карне сека – вяленого мяса. Два кусочка отдал Соледад, а остальное поделил на всех. Потом заверил:

– Теперь уже недолго.

Лука с наслаждением обсасывал жилистую солонину и разрывал ее зубами на полоски. К Соледад, которая теперь сидела на рюкзаке, упершись локтями в коленки, наклонился второй мужчина и ласково проговорил:

– Не волнуйся, девочка. Очень скоро Синалоа останется в прошлом. Ты все это переживешь. Ты по натуре боец, это сразу видно.

В ответ Соледад лишь молча уронила голову на колени, и Лука заволновался. Подумал, что она, наверное, плачет, что после перенесенных страданий было неудивительно. Но через миг девочка подняла голову, и настроение у нее изменилось. Слова мужчины проникли ей в душу, и она вдруг превратилась в отважного ацтекского воина.