Американская грязь

Голоса притихли и стали почти неразличимы. Лидия выпучила глаза, словно в попытке настроить слух на другую частоту. Она понимала, что в этот самый момент женщина могла указать на открытую дверь сарая. Могла прошептать полицейскому: «Там внутри прячутся четыре человека». И тот, возможно, уже расчехляет свой пистолет. Содрогнувшись, Лидия снова зажмурила глаза. Нащупала обручальное кольцо мужа. Не думай, не думай, не думай. И тут вдруг случилось маленькое чудо: когда она просунула палец в кольцо Себастьяна, у нее возникла дурацкая идея, будто это волшебное кольцо из «Хоббита»: если надеть его и покрепче прижаться к Луке, оба они станут невидимыми. Seguro[95]. Через мгновение Лидия опять различала слова женщины. Ветер переменил направление.

– Я нарвала к ужину орегано, но слишком много. Вот, возьмите, пожалуйста, с собой.

Послышались шаги, а потом, заурчав двигателем, машина уехала прочь; хозяйка вновь открыла и закрыла дверь. Теперь Соледад и Ребека сидели на полу рядом с Лидией и Лукой. Сердцебиение у всех вернулось в норму. Наконец они начали перешептываться в темноте.

– Может, нам уйти? – спросила Соледад.

– Пока рано, – ответила Лидия. – Они еще прочесывают район. Лучше подождать до темноты.

Согнувшись на корточках, Ребека разрыдалась. Лука дотронулся до ее руки, но девочка отпрянула, и это его очень расстроило. Но мальчик не стал убирать руку, Ребека постепенно смягчилась, растаяла, словно кусочек масла на сковородке. Лука уложил ее голову к себе на плечо, погладил по волосам и сказал:

– Все в порядке, с нами не случилось ничего плохого.

– Я больше так не могу. Мне страшно.

– Прекрати, – велела Соледад.

– Я просто хочу умереть. Хочу, чтобы все это кончилось, – говорила девочка бесстрастным голосом.

– Это не тебе решать, Ребека, – сказала ей сестра.

– Я хочу вернуться домой.

– Дома больше нет. Но мы создадим себе новый. Другого пути нет, только вперед, поэтому мы с тобой идем вперед. Adelante. Хватит плакать.

Старшая сестра утерла младшей слезы; она говорила жестко, но с любовью, и это подействовало. Ребека распрямила спину и громко шмыгнула носом: момент отчаяния благополучно миновал.

– Мы почти на месте, – продолжала Соледад. – Ты ведь слышала Луку. Триста миль, да, маленький?

– Все верно, – подтвердил мальчик.

– Триста миль, – повторила Соледад. – И все будет кончено. Весь этот кошмар. На севере больше никто не будет нас обижать. И мы построим хорошую жизнь, в которой больше не надо бояться. А когда Папи поправится, мы кого-нибудь за ним отправим, а потом перевезем маму и бабушку. Вот увидишь, все наладится.

Ребека не верила ни единому слову. И совершенно не понимала, почему, даже несмотря на все случившееся, Соледад оставалась таким наивным ребенком. Ребека уже излечилась от простодушия. Она знала, что безопасности не существует в принципе и что север ничуть не лучше любой другой страны. Последние события лишили ее надежды, подтвердив одну простую и такую горькую истину: мир – отвратительное место. В Сан-Педро-Сула было отвратительно, в Мехико – отвратительно, а значит, и на севере все тоже будет отвратительно. Даже облачный лес, который Ребека так бережно хранила в памяти все эти месяцы, потихоньку загнивал и начинал разлагаться. Возвращаясь мыслями домой, она больше не слышала голоса матери и пения древесных лягушек по ночам, не чувствовала запаха сушеных трав и прохладного прикосновения облаков. Она вспоминала нищету, которая заставила отца и всех остальных мужчин уехать в город. Постоянную угрозу, исходившую от местных картелей, и нехватку ресурсов, и голод. Поэтому уступила Ребека только ради своей сестры.

– Все, что нам с тобой пришлось пережить, – сказала Соледад, – все это не напрасно. И все останется в прошлом. А мы начнем новую жизнь.

– Как будто ничего и не было, – отозвалась Ребека, рассеянно глядя куда-то в пол.

Они сидели в этом крошечном сарае, пока жизнь вокруг шла обычным чередом: хозяйка с сыном садились ужинать, их соседи возвращались домой к своим супругам и детям, над головой скользили облака, а где-то за горизонтом медленно тонуло оранжевое солнце. Пески Соноры постепенно возвращали небу одолженное тепло. Когда в прохладных сумерках Эрмосильо уже отходил ко сну, в пустыне только просыпалась жизнь. Лидия и сестры решили, что пока немного отдохнут, а поздней ночью, когда в районе станет совсем тихо, отправятся дальше. Лука настолько проголодался, что даже не мог уснуть, и потому очень обрадовался, увидев на пороге хозяйку с кастрюлей холодной фасоли и тортильями. Она поставила посуду на пол и отступила к дверному проему. Мальчик даже не стал дожидаться, пока она уйдет, и сразу зачерпнул лепешкой фасоль и положил все в рот, едва не прикусив в спешке палец. В сарае не было света, но их глаза уже привыкли к темноте.

– Можете немного передохнуть, – прошептала женщина. – Но, пожалуйста, уходите, пока не рассвело.

25