Американская грязь

Ехали они медленно. Мучительно медленно. Машина постоянно падала в ямы и подскакивала на острых камнях, и дорога была такой узкой, что всякий раз, когда навстречу ехал другой автомобиль, им приходилось съезжать на обочину и ждать. Через некоторое время они выбрались на дорогу пошире, а потом водитель негромко сказал: «Пограничная служба. Не шевелитесь». Он помахал полицейским, и те узнали в нем одного из отдыхающих, последние пару дней стоявших к югу от Лобо-Танк. Пограничников звали Рамирес и Кастро, и они подумывали остановить водителя и обыскать машину на наличие нелегалов. Но за рулем сидел белый мужчина в ковбойской шляпе, да еще с усами, которые явно росли на его лице задолго до того, как вошли в моду. К тому же у них заканчивалась смена. Кому в счастливые часы нужна бумажная волокита? Поэтому полицейские отдали честь и проехали мимо на своем «шевроле-тахо», едва не задев бампером дом на колесах. Внутри все мигранты сидели затаив дыхание и слушали: сначала под окном прохрустели шины внедорожника, а потом защелкал поворотник, и водитель снова выехал на середину дороги. Наконец они разогнались.

– Все в порядке! – послышалось из кабины.

Сидя в крошечной темнице под лавкой, Лука припал поближе к Мами. Даже несмотря на то, что места хватало, он прижимался все плотнее, словно от близости зависела его жизнь. Потому что теперь, когда они почти добрались до цели, когда до новой жизни оставались считаные минуты, мальчик вдруг понял, что не хочет ее начинать. Какое-то первобытное чутье подсказывало ему, что стоит им оказаться в безопасности, как все те чудища, которых он все это время держал на расстоянии, полезут с новой силой, а за ними появятся и новые. Полчища. Мальчик слышал, как они скребут по обшивке автомобиля. Но время еще не пришло.

Лука навалился на Мами всем весом. Она обвила его руками, подхватив за попу и спрятав в объятьях. Накрыла его живым щитом собственного тела. Нащупав в темноте его маленькую ручку, она раскрыла его ладонь. Просунула мизинец в золотой венец обручального кольца Папи. Дорога под ними нырнула вниз и зарябила. Они пересекли решетку, какие бывают при въезде на пастбища. Лука прижался к маминой груди. Положив руку ему на лоб, она закрыла глаза. Неуклюжий дом на колесах еще раз подскочил, и под шинами неожиданно расстелилась ровная асфальтовая дорога.

Как и ожидалось, КПП пограничной полиции оказался закрыт. Они проехали мимо него без остановок и в сгущавшихся сумерках устремились на север. Ребека и Соледад сидели рядом, уперевшись друг в друга лбами, переплетя пальцы рук и дыша в унисон. Они не двигались и в то же время находились в постоянном движении. У каждой теперь были свои секреты. И тем не менее, несмотря на все, что им пришлось пережить, их в тот момент переполняло нечто большее, чем просто надежда.

Запертая в своей темнице, Лидия не могла ничего разглядеть, но чувствовала кожей. Она знала, что снаружи в пустыне начиналось то самое идеальное время суток. Представляла себе парад красок. Мерцающий серый асфальт и до боли красную землю. Роскошную вспышку цвета над головой. Закрыв глаза, Лидия увидела все оттенки вечернего небосклона: лиловый, желтый, оранжевый, розовый, голубой – все они горели ослепительным светом. Пернатый венец. А под ним – бесконечная даль.

Эпилог

53 дня и 2545 миль между ними и кровавой резней

У них не было маленького саманного домика посреди пустыни, который воображала Лидия. Но был школьный автобус, куда Лука, обутый в новые кроссовки, садился каждое утро с чистым рюкзаком. Красную бейсболку Папи он больше не носил – слишком ее берег. Теперь она приобрела статус музейного экспоната и покоилась на голубом комоде, рядом с другими сокровищами: четками бабушки и ластиком в форме дракона, который мальчику подарила Ребека. Волосы Луки были аккуратно подстрижены и вымыты мятным шампунем – с запахом Папи. Автобус приезжал за ним в конец квартала, обсаженного деревьями, Лука поднимался в кабину вместе с двумя ребятами из Гондураса, девочкой из Эквадора, мальчиком из Сомали и тремя американцами. Каждое утро, провожая взглядом автобус, Лидия просовывала палец в обручальное кольцо Себастьяна и повторяла про себя: «Сегодня – не последний день, когда я вижу нашего ребенка».

Работала она приходящей уборщицей. Ее мать, конечно, посчитала бы это величайшей иронией судьбы. Лидия, которая никогда не могла навести порядок в собственном доме! Платили мало, но нужно было с чего-то начинать. Дом они делили с сестрами, их двоюродным братом и его девушкой. Еще с ними жила тетя девушки, и каждый вносил посильный вклад в хозяйство. В магазин ходили по очереди, готовили – тоже.