Американская история

Все в Нью-Йорке, с кем я разговаривал о Лил – с ее коллегами в офисе, сотрудниками тренажерного зала, который она посещала, владельцами соседнего независимого кинотеатра, даже двумя людьми, работавшими в кофейном киоске, куда Лил каждое утро заходила по дороге в офис, – были как будто контужены атаками на башни-близнецы, но еще больше осознанием того, что Лил оказалась в числе жертв. Большинство из них не знали, каким самолетом она могла лететь.

Пока я был в Нью-Йорке, газеты опубликовали списки пассажиров всех четырех угнанных самолетов, благодаря чему я обнаружил, что имя Лил в списке не значилось. Еще одна загадка, вдобавок ко всем остальным. Десятки тел все еще не были обнаружены, и лишь некоторые из найденных могли быть идентифицированы.

Я несколько раз пытался связаться с Мартином Виклундом через Министерство обороны. Увы, безуспешно.

Именно в это время начали появляться истории о людях, которые отчаянно звонили по мобильному телефону своим семьям или близким. Большинство этих звонков были сделаны людьми, находившимися внутри башен-близнецов, когда в них врезались самолеты. Некоторые звонки поступали от людей, которым чудом удалось спастись. В тот день мобильная связь становилась все более трудной и нестабильной: все сотовые сети вокруг Нью-Йорка осуществляли соединение через мачту на вершине Северной башни. Покрытие продолжалось еще некоторое время, но после того, как башня рухнула, позвонить было практически невозможно.

Вся сеть сотовой связи на большей части США вскоре была забита звонками людей, пытавшимися связаться со своими семьями. Люди хотели убедиться, что их близкие живы, или же успокоить их, рассказывали о своих страхах или об известных им трагедиях.

Звонки в основном регистрировались сетевыми провайдерами, и со временем стало возможным определить, какие звонки могли быть сделаны людьми до того, как они стали жертвами.

Несколько звонков были записаны, хотя и по разным причинам, и некоторые из них попали в прессу, предположительно с согласия семей. Все они имели трагическое сходство – эта жуткая одинаковость паники, страха, вынужденного спокойствия, бурных проявлений любви и пустых заверений. Я с трудом мог заставить себя читать их.

Меня терзал вопрос, на который не было ответа: почему Лил не попыталась мне позвонить?

Но звонки были сделаны

Я не мог позволить себе зависнуть в США на неопределенный срок и через четыре дня вылетел обратно в Лондон. Меня преследовали мысли о случившемся в Вашингтоне и Нью-Йорке и моей беспомощной близости к этому. Я лишился любви и близости Лил, я тосковал по ней, я обвинял себя в том, что меня не было с ней в те страшные мгновения, корил себя, что за несколько часов до того, как она села на рейс АА 77, проявлял нетерпение, был одержим глупыми мыслями, которые я намеревался ей высказать, о своей черствости к ее чувствам из-за какой-то мелочи. Подобные воспоминания упрямо возвращаются к вам, когда вы не можете попрощаться с любимыми. Больше всего мне хотелось услышать ее голос или, еще лучше, узнать, что она вопреки всему выжила.

Ни одно из этих болезненных чувств не желало отпускать меня. Я был погружен в вакуум беспомощных эмоций: опечален, зол, растерян, озадачен, полон решимости раскрыть тайну – и прежде всего убежден, что она стала жертвой террористического заговора против Запада в целом и США в частности.

Далеко, в Азии, осуществлялась американская месть Афганистану. В течение недели после 11 сентября президент Буш объявил так называемую войну с террором. Военные действия против талибов в Афганистане начались в первую неделю октября.

Эта мобилизация произошла с поразительной, беспрецедентной скоростью. Менее чем через четыре недели после 11 сентября состоялась крупная ответная атака на горную страну, не имеющую выхода к морю и расположенную на другом конце света. Почему это произошло так быстро? Профессиональные наблюдатели, журналисты и оборонные аналитики в Великобритании и Европе отметили, что сложная военная операция такого масштаба обычно требует нескольких недель или даже месяцев планирования и организации.

Казалось, что действие, представленное публике как реакция на ничем не спровоцированный антагонизм, на самом деле еще до 11 сентября находилось на продвинутой стадии планирования.

Я ничего этого не хотел. Я просто переживал за Лил.