Американская королева (ЛП)

Эмбри подходит ближе, поднимая руку. Я не должна была позволять ему прикасаться ко мне, не в день свадьбы, не в свадебном платье, но моя грудь наполнена этой острой болью, и поэтому, когда он приближается, я закрываю глаза и затаиваю дыхание.

Костяшки его пальцев проходятся по моей щеке, посылая дрожь, что распространяется вниз по моей спине. Из-за каждого прикосновения его пальцев к моей коже хотелось кричать, хотелось плакать.

Я с трепетом открываю глаза. Эш пристально смотрит на меня. Его голубые глаза кажутся ледяными из-за боли. Мой взгляд падает на его рот, и его губы немного раскрываются, словно у него перехватывает дыхание.

Я не могу перестать смотреть на них, на эти твердые губы, с едва уловимым наклоном в уголках, с наклоном, который может превратит ухмылку в презрительную усмешку или в улыбку, в зависимости от переменчивого настроения Эмбри. Я хотела эти губы. Мне хотелось, чтобы они были на моем рте, хотелось, чтобы они прижались к моему горлу, хотелось, чтобы они находились у меня между ног. Я хотела его губы, его руки и его член. Хотела, чтобы он сорвал мое свадебное платье, чтобы сделал то, что обещал его жгучий взгляд, чтобы он трахнул меня. Эш, будь он проклят.

Разве что…

Разве что, я любила Эша. Разве что, я обещала ему, что не прикоснусь к Эмбри, пока мы втроем наконец-то не поговорим.

Я вздыхаю и делаю шаг назад. Это слишком опасно: Эмбри рядом, а мое сердце так сильно скручено в узел. Эмбри замечает, что я шагнула назад, и его брови слегка сходятся вместе, выражая замешательство и боль, кипящие под поверхностью выражения его лица. Я ненавидела причинять ему боль, и я ненавидела себя за это, но какая была альтернатива? Разве здесь есть какой-нибудь другой выход?

— Ты должен идти, — задыхаясь, произношу я, отворачиваясь, так как не могу больше смотреть на уязвленное выражение на его лице. — Ты не можешь… и я не могу… просто. Пожалуйста.

— Я пока не могу уйти, — произносит Эмбри, и его голос теряет ту хриплую неуверенность, которая в нем присутствовала раньше. На ее месте бесстрастный ледяной тон, который он обычно использовал с непокорными сенаторами или с легкомысленными полчищами репортеров и папарацци, которые следовали за каждым его шагом. Это его «вице-президентский» голос, и этот голос заставляет меня дрожать, отчасти из-за его холодности… но отчасти из-за его власти. Эмбри был изящным клинком, острым, проницательным и смертоносным, и когда его край прижат к горлу, возникал острый трепет страха в сочетании с желанием.

— Эш попросил меня доставить тебе подарок. Я убедился, что Абилин будет занята, и у меня будет достаточно времени для того, чтобы передать его тебе лично.

Я глубоко вздыхаю, задаваясь вопросом, будет ли так постоянно. Что мы с ним будем вместе только тогда, когда найдется какой-нибудь предлог, что бы будем навсегда разделены мужчиной, которого любим больше, чем друг друга, чем самих себя.

— Грир, — лед в голосе Эмбри оттаял совсем чуточку, когда он произнес мое имя. — Пожалуйста, позволь мне подарить тебе подарок. Ты знаешь, что Эш серьезно относится к тому, что не должен пока тебя видеть, поэтому он попросил меня его доставить.

Наконец-то, я поворачиваюсь к нему, и он протягивает мне свой телефон, Чувствуя замешательство, я тяну к нему руку, экран загорается, и появляется имя Эша.

Мое сердце высоко взлетает, а затем падает. Я беру телефон принимаю вызов, и прижимаю мобильный к своему уху, словно прошло несколько недель с нашего последнего разговора а не несколько часов.

— Эш, — произношу я, и мой голос ничего не скрывал.

Я знаю, что Эш мог различить каждое сомнение, каждую пропитанную виной мысль, каждую пропитанную нуждой боль, которую я чувствую с самого утра, и он мог это сделать всего лишь после одного слога. Более того, я приветствовала это. С Эшем мне никогда не нужно было исповедоваться. Он узнавал о каждом грехе в тот момент, когда слышал мой голос или смотрел в лицо, а затем все сразу же прощалось.

— Грир, — произносит он, его голос звучит успокаивающе и уверенно. — Хотел бы я быть с тобой рядом. Я скучаю по тебе.

— Я тоже по тебе скучаю, — говорю я, игнорируя пристальный взгляд Эмбри.

— Я знаю, что сейчас ты изумительно выглядишь, — говорит Эш, его голос становится чуть глубже, чуть грубее. — Я не смогу удержать свои руки от тебя, когда ты пройдешь ко мне по проходу.

— Разве ты не можешь прийти ко мне раньше?

Теплый смешок.

— Тебя не волнует именно это в традиции?

— Для чего она вообще нужна, разве что, чтобы подольше удерживать наших гостей в ожидании, пока мы фотографируемся?

— Она нужна для того, чтобы выделить тот момент, когда я впервые тебя увижу. Когда я впервые посмотрю на свою невесту, то буду окружен нашей семьей и друзьями, и за мной будет наблюдать Бог. Я хочу, чтобы тот первый момент, когда я тебя увижу, был особенным, чтобы он отличался от любого другого момента, так же как и сегодняшний день — особенный, и он отличается от любого другого дня. Грир, сегодняшний день — самый важный день в моей жизни.

У меня сжимается горло.

— О, Эш.