Американская ржавчина

Малышу надо бы передохнуть минутку, подумал он. Не спал уже семьдесят два часа. Он отыскал укромное местечко в зарослях на берегу, улегся поверх спального мешка и мгновенно уснул. Проснулся, когда почти стемнело, и тут же вновь пустился в путь. Передохнул восемь часов, и хватит. Перезагрузился. В Фейетт-Сити он пришел в темноте – маленькие квадратные домишки, пустые магазины, железная дорога вдоль самой кромки воды, женское платье валяется на насыпи. Рельсы бегут мимо крошечных белых коттеджей с ухоженными газонами. Он опять проголодался, прикинул, что прошел около десяти миль, свернул с путей в сторону главной улицы в поисках еды. Пусто. Все лавки переместились в торговые центры за городом. Ну и отлично. Попробуем прожить тридцать дней без еды. Прямо сегодня и начнем. Он вернулся к железной дороге.

В черной речной воде отражались звезды. И кажется, что давным-давно ты разговаривал с живым человеком. Не обращай внимания на бурчание в животе. Острая боль, потом тупая, вот опять скрутило. Подумай о чем-нибудь еще. До ближайшей звезды двадцать пять триллионов миль. Проксима что-то там. Зажглась еще до появления динозавров. И будет светить, когда на Земле не останется ни одного живого существа. Далекие галактики, триллионы звезд. Сколь бы ничтожным ты себя ни воображал, все равно не представить – атом, пылинка.

Неубедительно. Разумеется, это правда. Все равно что страдать по поводу собственной смерти. Твой единственный долг – смириться с неизбежным и прожить на всю катушку. Единственный настоящий грех – не ценить жизнь. А тем временем показался Чарлрой, идешь в хорошем темпе. Вон те краны, должно быть, Четвертый Шлюз. Взбодрись. Он похлопал себя по щекам. Нормально. Огни Чарлроя на другом берегу рассыпаны по склону холма. Он уже у шлюзов – здесь ее и нашли. Заметили в створе шлюза – на фоне светлых цементных стен она казалась темным пятном. Ли рассказала. А она откуда узнала? Никому неведомо, где она погрузилась в воду, только место, где показалась на поверхности. Где ее вытащили. Спустя две недели. Старик уверен, что ее убили, какие-нибудь скинхеды, но вскрытие обнаружило – легкие заполнены водой. Пить хочется. Нашли утопленника, иными словами – ненасильственная смерть, да чудо, что ее вообще заметили. В карманах пальто речная галька, одиннадцать фунтов. Это ты прикинул приблизительно. Набил карманы камнями и взвесил. Одиннадцать фунтов кого хочешь утянут на дно, даже Поу. Старик застал тебя за тем, как ты взвешиваешься. И воображаешь, как мать идет по берегу, собирает камешки, напевает вполголоса. У нее была своя боль. Страшная, глубоко внутри. Извечная. Отпусти ее.

Айзек ускорил шаг, глядя прямо вперед, надо идти всю ночь, пускай многие мили пролягут между нами. Спать можно днем. Он проходил мимо каких-то развалин, по виду бывших складов, когда на узкую дорогу вдоль путей свернула машина. Айзек шагнул в кусты зачем-то, потом увидел свет прожектора – копы. Присел на корточки, пока патруль проезжал мимо, луч проплыл над головой. Наверное, вызвали местные. Пугаются одного твоего вида. Потом подумал, что мог бы попросить у полицейского глоток воды, но продолжал прятаться, пока машина не скрылась.

Начал продираться через кусты к заброшенному складу. Во рту совсем пересохло – не зацикливайся. Это все игры разума, поверишь – и проиграл. Найдешь какой-нибудь ручей. Но ручьев-то больше не будет – это промышленный район. Спустя несколько минут он уже спускался по насыпи к пакгаузам; у разваливающейся стены навеки застыл автопогрузчик. Сквозь заросли горца пробрался к ржавой бочке, заполненной дождевой водой, раздвинул листья, плавающие на поверхности, зачерпнул ладонью, терпкая, с металлическим привкусом, но он все равно проглотил, чтобы смочить горло, зачерпнул еще. Наверное, чуть позже пожалеет об этом.

Уже на пороге здания внезапно скрутило живот, еле успел присесть в канаве. Подтереться нечем. Прощай, Мистер Чистюля. С водой что-то не так? Да нет, слишком быстро, просто пустой желудок среагировал на раздражитель. И не припомнить, когда в последний раз так обгадился.

Айзек обошел склад вокруг, подергал все двери, одна оказалась открыта. Посветил фонариком – замызганный пол, кучи каких-то железяк, медную проволоку и трубы уже наверняка растащили. Сразу у входа еще одна дверь в маленькую комнату, офис наверное, здесь почище и не так пыльно. Столы и старые шкафы. Вот тут и останусь, решил он. Пахнет застарелой мочой. Вытащил спальник, расстелил его на столе – верстак бывший, что ли, не разберешь.