Американские байки

У меня крепнет уверенность, что я единственная с такими проблемами. Все остальные ведут себя так, будто для них подобные путешествия – плёвое дело. Они свободно общаются между собой, легко и непринужденно выполняют все задания, разговаривают с учителями и даже шутят по-английски. Одежда их вызывает во мне жгучую зависть – много бы я отдала за то, чтобы мне купили хотя бы нормальные белые кроссовки. Я вынуждена ходить в этих несчастных стоптанных лодочках. Тут уж ничем делу не поможешь, придётся терпеть до распределения в семьи, а потом – до первой стипендии, когда я смогу хоть что-то себе позволить. Одно радует: здесь я не так давно, чтобы ко мне успела приклеиться какая-нибудь уродская кличка. Моя единственная мечта – чтобы меня поменьше трогали.

Разговорные классы сводят меня с ума. Очевидно, английский мой неплох только в теории. Твёрдая хорошистка в русской спецшколе, здесь я подбираю слова с огромным трудом и едва понимаю беглую английскую речь. Чувствую себя паршивой овцой среди активистов-отличников, шпарящих на инглише лучше самих преподавателей. Больше всего хочется слиться по цвету со странным одноместным студенческим столом-стулом, чтобы меня прекратили замечать и дергать вопросами, на которые я не могу ответить. Липну сырыми от жары шортами к бежевому пластику. Что за мука сидеть здесь, хватая ртом воздух, как глупая рыбина. Глупая, никому не нужная камбала…

Самый дружелюбный из учителей – чернявый парень невысокого роста, с загнутым, как у орла носом и тёмными живыми глазами. Он напоминает мне соседского спаниеля, когда в неукротимом восторге подпрыгивает между рядами, словно в попытке поймать резиновый мяч. Почему-то именно я привлекаю его внимание, что тяготит меня неимоверно. Он вечно тормошит меня, улыбаясь:

– How’r you today, Nataly?

– Why’r you so sad?

– Do you like it in here?[10]

Господи, да ценю я, ценю твоё рвение вытащить меня из раковины. Но лучше отстань. Ну, пожалуйста.

Как-то раз нас вывозят на экскурсию по городу. У Большого Яблока свой микроклимат. Даже в запруженной Москве и то легче. Здесь же ощущение, что вдыхаешь, вбираешь всеми лёгкими расплавленный асфальт. Эта душная, маслянистая субстанция наполняет меня доверху, дышится тяжело, натужно. На свои карманные деньги покупаю свой первый фотоаппарат. Первый! Одноразовый жёлтый Canon в пластиковом футляре. В шоке от нового приобретения, фотаю всё подряд.

Статуя Свободы машет мне с соседнего острова. Кому-то этот жест может показаться дружелюбным: гости здесь, стань успешным и, возможно, останься навсегда! Мне же в этом угрожающем замахе мерещится лишь намерение отпугнуть меня как можно дальше от этих чужих краёв.

Байка 6. И не друг, и не враг, а так

Дружба для русских – святое. Русские нежно любят друзей и разрешают им почти всё. Друга выбирают не по одёжке, не по уму, а по таинственному критерию родства душ. Основной приоритет дружбы – спонтанное общение. Друг может позвонить в три часа ночи, забежать в гости без приглашения или поселиться у вас дома на долгие месяцы.

Неожиданно для меня, привыкшей быть вне школьных тусовок, вокруг сбивается весьма колоритная компания. Это Олеська – моя соседка по комнате; Ванька из Тынды – не зная о существовании города с таким названием, в первые дни думаю, что он просто стебется, называя свою родину «тындрой»; блондин-киевлянин – красавец из породы сердцеедов, который появляется в моей жизни в основном по вечерам; ещё пара-тройка человек из разных городов – они то приходят, то уходят. Всех нас объединяет любовь к тяжёлой музыке. Чёрная повязка и футболка с полусгнившим трупом помогают мне обрести счастье общения с единомышленниками. Для большинства взрослых и ровесников я – недружелюбный, неконтактный подросток, но для этих ребят я внезапно оказываюсь человеком, представляющим интерес. Это открытие, значимость которого сложно переоценить. Я боюсь дышать, чтобы не спугнуть шанс просто пообщаться с людьми, которые не держат за пазухой камень. Невыносимо тяжело, когда совершенно не с кем поговорить.

Мне бы очень хотелось, чтобы мне дали здесь какое-нибудь прозвище. Не те ужасные погонялы, которыми меня награждали в школе. Что-нибудь, что выставляло бы меня с выгодного ракурса, с моей самой лучшей стороны. Чтобы услышав такую кличку, всем становилось бы ясно: я жутко клёвая. Что-нибудь незамысловатое и лёгкое, но в то же время таящее силу и уверенность. Мята или Шварц. Или Рыжая бестия.