Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга I

Тогда же, 4 ноября, адвокат Дикинсон распространил заявление, в котором сообщил общественности о том, что как только состоится формальный приговор в отношении его подзащитного, он немедленно будет оспорен по причине предвзятости жюри. Также адвокат особо подчеркнул, что родители Теодора не верят в его виновность, очевидно, сей пассаж был продиктован тем, что публика узнала из газет о плаче матери во время заключительного выступления прокурора Барнса. Поскольку плач матери можно было истолковать как её согласие с тезисами обвинения, адвокат посчитал необходимым развенчать подобные предположения как необоснованные.

На следующий день местная газета «The San Francisco call» получила от Теодора Дюрранта письмо на 12 блокнотных листах, которое и опубликовала без купюр. Автор не может не признать того, что содержание этого опуса разочаровывает. У Теодора была замечательная возможность донести до общественности свою точку зрения, аргументированно показать неправоту обвинения, если только сторона обвинения действительно была неправа! Дюрант мог рассказать о переживаниях человека, страдающего от судебной ошибки, постараться вызвать у читателей сопереживание и поддержку. Но вместо этого Теодор написал совершенно беспомощный текст, целиком посвященный тому, как ужасно он заволновался, увидев присяжных, входящих в зал с вердиктом! Не надо смеяться и подозревать автора в преувеличении — весь текст письма Дюранта посвящен именно описанию того, как стучала у Дюранта в висках кровь и как время замедлило свой бег. Да-да, на 12 листах кровь стучала, а время — замедляло… Надо ещё исхитриться, чтобы написать такую белиберду!

У автора сложилось убеждение в том, что Дюррант считал самого себя необыкновенно одаренным литератором и верил в то, что его эссе в свободной форме одномоментно переломит общественное мнение. Это, конечно же, нарциссизм чистой воды и абсолютная неспособность адекватно оценивать собственные таланты, по большей части придуманные. Текст, вышедший из-под пера Теодора Дюрранта выглядит совершенно беспомощным в литературном отношении и бессмысленным с точки зрения здравого смысла. Честное слово, лучше ничего не писать, чем писать такое!

^{Слева вверху: Теодор Дюрант в своей камере пишет письмо в газету. Справа вверху: факсимильное воспроизведение последнего — 12-го по счёту — листа этого письма. Текст, написанный Дюррантом, производит очень странное впечатление. Человек, невинно осужденный, написал бы о несправедливости судьбы, о предавших товарищах, о бремени неизбывного страдания и пр. У Дюранта же получилось тривиальное описание физиологической реакции на стресс. Странно даже, что он не сообщил о желании сходить в уборную по малой нужде — эта деталь не испортила бы общую концепцию написанного. Внизу: очень показательна подпись, обратите внимание как изумительно ровно и вычурно Дюррант написал свои полные имена и фамилию, сколько в этом трудолюбии самолюбования — это же нарцисс кристальной чистоты!}

Дюрант по-настоящему поражает своей неспособностью демонстрировать нормальную человеческую реакцию! Всё, что он делал, всё, что он пытался из себя изобразить — всё выглядело неуместны, всё получалось невпопад…

Что происходило далее?

В самом начале этого очерка упоминался Чарльз МакЛохлин, владелец бакалейной лавки, расположенной напротив аптеки Юджина Уэйра, того самого молодого врача, что был убит в ночь на 14 декабря 1894 г. 17 ноября бакалейщик сообщил журналистам в высшей степени неожиданную новость. По его словам, он видел Теодора Дюранта во время судебного процесса над последним, а также имел возможность увидеть фотографию Бланш Ламонт и считает, что именно эти люди — Дюрант и Ламонт — приходили в аптеку Уэйра перед её закрытием за несколько минут до преступления. МакЛохлин сообщил детективам полиции об этом открытии и слова его вызвали немалый интерес.

Новость и впрямь была из разряда ошеломительных! Сразу приходили на ум кое-какие соображения, имеющие прямое отношение к убийству аптекаря.

Во-первых, Дюрант и Уэйр были очень дружны, они учились в одной медицинской школе, которую Юджин закончил на год раньше Теодора. Некоторые из их общих знакомых заявляли, будто Дюрант был лучшим другом Уэйра, правда сам Дюрант это отрицал.