Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга IV

Достоверность такого объяснения читатель может оценить самостоятельно! Фокус с дачей взятки явно входил в секретный арсенал адвоката Фелдера и злоупотребление им закономерно привело полковника к весьма печальному фиаско [как было сказано выше, через 12 лет Томас Фелдер угодит в тюрьму именно за попытку подкупа сотрудника полиции и в марте 1926 года умрёт в тюремной камере от сердечного приступа].

То, что устроил полковник Фелдер — это своего рода «борьба без правил», эдакий «юридический рестлинг» в публичном пространстве, если можно так выразиться. Следует признать, что для Соединенных Штатов конца XIX — начала XX-го веков такая ситуация выглядела если и не рутинной, то уж точно не исключительной. Для всех тогдашних акторов, действовавших в правовом поле — правоохранительных органов, частных детективных агентств, адвокатов — характерен юридический нигилизм и готовность пожертвовать любыми этическими ограничениями во имя достижения цели.

Через несколько дней — 8 июня — адвокат Россер также выступил в стиле полковника Фелдера и заявил, что поиск убийцы Мэри Фэйган осуществляется полицией «неискренне».

Все эти упражнения в изящной словесности вряд ли заслуживают внимания потомков, но вот 11 июня произошло событие намного более любопытное. В тот день «полковник» Томас Фелдер заявил газетчикам, что сбор средств, предназначенных для приглашения в Атланту агентства «Secure Burns» был прекращён 9 июня и более того, уже собранные деньги возвращены дарителям. Разумеется, тем, кто был известен, ибо некоторые из плательщиков сохранили инкогнито. По словам адвоката, в кассу юридической фирмы «Felder, Anderson, Dillon & Whitman», одним из владельцев которой являлся полковник, были внесены в общей сумме 102$. Фелдер обратился ко всем, кто делал анонимные взносы, с предложением связаться с представителем юридической фирмы, дабы получить деньги назад. Причину прекращения компании по сбору средств адвокат не объяснил.

В тот же день аналогичные заявления сделали представители редакций 3-х местных газет, которые, напомним, планировали собрать по 100$ каждая для оплаты услуг агентства Барнса.

Несомненно, это была согласованная акция. Не совсем понятно, что именно хотели выразить инициаторы сбора денег отказом от собственного начинания. Самое правдоподобное объяснение заключается в том, что объявленное с помпой и шумихой в прессе начинание эпично провалилось — все его участники не собрали за месяц и 500$. Типичные гонорары агентства Уилльяма Барнса исчислялись тысячами долларов и размениваться на смехотворные несколько сотен «знаменитейший детектив», скорее всего, не пожелал. Наверное, это был правильный расчёт — лучше работать вообще бесплатно, чем за 1/10 или 1/20 своего обычного гонорара. Оно как-то солиднее выглядит, в таком решении больше самоуважения. Кроме того, работа без вознаграждения предоставляла Барнсу отличный шанс рассказать во всех интервью о собственном бескорыстии и абсолютном беспристрастии. А как нам хорошо известно, Уилльям любил делиться с прессой рассказами о своих профессиональных успехах.

13 июня 1913 года произошло довольно интересное событие, упоминаний о котором в большинстве литературы о деле Мэри Фэйхан отыскать не получится. К тому времени солиситор Дорси уже объявил, что окружная прокуратура не станет выдвигать обвинений против Джим Конли, а присваивает ему статус «важного свидетеля», в качестве какового тот и будет выступать в суде. В ожидании предстоящего суда Конли содержался в окружной тюрьме, что было не совсем законно, ибо свидетель не должен лишаться свободы из-за своего статуса. Судья Верховного окружного суда[40] Леонард Роан, рассматривавший все процедурные вопросы, связанные с подготовкой предстоящего судебного процесса, постановил освободить Конли и 13 июня тот вышел из тюремных ворот.

Далеко, впрочем, он не ушёл — детективы в штатском остановили его и… препроводили в здание Департамента полиции, где «важнейший свидетель» и содержался в дальнейшем вплоть до самого суда. Грубейшее нарушение приказа судьи мотивировалось необходимостью обеспечить «важнейшему свидетелю» максимальную безопасность. Сам же он арестованным и даже задержанным формально не объявлялся, хотя его пребывание под замком в условиях абсолютной изоляции от внешнего мира ничем от ареста не отличалось.