Американский брат

– Том не должен лежать в чужой земле. В какой-то могиле, на которой даже имени нет. Он что, хуже собаки? Ну, чтобы лежать в могиле без имени? Он мой муж, – эти слова она произнесла нараспев, возвысив голос почти до крика, – а не какой-то бродяга без роду и племени.

– Я думал об этом, – кивнул Джон. – Но это невозможно.

– Дети хотят приходить на могилу отца… А это могила… Неизвестно где. В чужой стране, далекой и холодной. Господи, неужели он это заслужил? Том всю жизнь с детства тебе помогал. Он тебя защищал от сильных мальчишек, учил играть в бейсбол, водил на хоккей, читал тебе книги… Он помог тебе открыть большой мир людей. Разве он был плохим братом?

– Нет, конечно. Он был лучшим братом, какого только можно было желать. Умным, сильным, добрым. Мы любили друг друга.

– А теперь Тому нужна твоя помощь и защита, – Луис всхлипнула и прижала руки в к груди. – Привези сюда его прах. Я не знаю, что для этого нужно сделать. Дать взятку кому-нибудь или что-то еще… Не знаю. Ты должен это сделать. И любая цена, которую придется заплатить, не будет слишком высокой. Пусть у девочек будет место, куда они смогут придти, постоять и вспомнить отца. Сделай это ради девочек. И ради меня. Пообещай.

– Не могу обещать того, чего не могу выполнить.

– Значит, выполни. Ты мужчина или нет?

Наверное, этот вопрос Луис часто задавала Тому. И Том, чтобы не отвечать на него, нашел работу за пять тысяч миль отсюда. Сбежал подальше. А потом Луис стала спрашивать своего дантиста: ты мужчина или кто? Спрашивать и требовать подтверждения, доказательств его мужской состоятельности. И дантист вслед за Томом решил не ломать голову и не усложнять жизнь. Наверное, он не знал ответа на этот вопрос. Поэтому просто собрал вещи, снял со стены картины и ушел. Теперь настал черед Джона держать трудный экзамен.

– Ты плохо представляешь себе то, чего требуешь.

– Не надо говорить лишнего. Скажи только "да" или "нет".

– Да, я сделаю это, – вздохнул Джон. – Даже если меня посадят в тюрьму на место Тома, я сделаю это. Точнее говоря, я попытаюсь. Но не уверен, что попытка окажется удачной.

– Если ты окажешься в тюрьме, что ж… Я буду скучать по тебе, как теперь скучаю по мужу.

Под вечер он вышел из дома и погулял вдоль берега по широкому деревянному настилу, лежавшему на песке. Небо оставалось низким и темным, шумел прибой, чайки чертили в вышине ломаные линии и зло кричали. Людей почти не было. Вдалеке бродила влюбленная парочка, долговязый худой парень с девчонкой, и еще какой-то старик с тяжелой палкой стоял возле самой полосы прибоя и смотрел на волны.

Джон сел на скамейку, лицом к океану. Горизонт был туманным, быстро смеркалось. Ветер дул в лицо, трепал волосы. Он думал о том, что завтра надо возвращаться обратно. Не хочется, но выбора нет. Он просидел так до темноты, потом встал и по деревянному настилу зашагал обратно.

Глава 30

На обратной дороге Джон раздумывал, как взяться за дело, с чего начать. Вспомнилось имя Валерия Карпенко, человека лет пятидесяти пяти с пестрой биографией. Они познакомились в ту пору, когда Валерий работал в одном из крупных московских банков на заметной должности, но вскоре был уволен то ли за растрату, то ли за махинации с ценными бумагами, едва под суд не угодил. Так уж сложилась жизнь этого человека, что он неплохо знал порядки в тюрьмах и лагерях.

В такси по дороге из аэропорта до квартиры Джон еще раз обдумал ситуацию и решил, что Карпенко может дать пару дельных советов и даже найти помощника, – одному справиться будет трудно. Он набрал номер Валерия, тот ответил, что сегодня вечером сможет выкроить пару часов для разговора и продиктовал адрес ресторана, где подают свежее бочковое пиво.

Дорога по улицам, забытым пробками, отняла почти три часа. Джон смотрел на город, утопающий в лужах, на потемневший снег. По радио передавали, что морозы отступили на неделю. Что ж, это неплохо, если вспомнить, что в ближайшие дни, возможно, нужно будет вывезти с тюремного кладбища гроб с останками брата. Теплая погода облегчит задачу, – не надо будет долбить мерзлую землю.

Вечером он приехал в ресторан и столкнулся с Карпенко в дверях. Они сели в отдельном кабинете, заказали копченую рыбу, яблочной водки и свежего пива. Карпенко был мрачноватым и неразговорчивым. Плотный, среднего роста, с седыми волосами и пегой щетиной, он старался выглядеть молодо, одевался в спортивные пиджаки и яркие рубашки. Последние месяцы его преследовали неудачи. Валютные спекуляции не приносили прежних барышей, иностранные бизнесмены, старая клиентура, паковали чемоданы и уезжали из России. Кроме того, пришлось расстаться с любимой подругой, манекенщицей Московского дома моделей: ее возросшие запросы не совпадали с финансовыми возможностями Карпенко.

После пары пива и нескольких рюмок кальвадоса, настроение улучшилось. Джон пообещал хорошо заплатить, – дружба дружбой, но консультация стоит денег. Карпенко от денег отказался. Услышав вопросы об охране лагерей, не насторожился, а удивился:

– Зачем тебе это?