Американский психопат

Элизабет – двадцатилетняя симпатичная девка, которая иногда появляется в рекламе Georges Marciano. Она из Виргинии, из древнего банкирского рода. Сегодня вечером мы ужинали с ее друзьями, двадцатисемилетним Робертом Фарреллом, финансистом, сделавшим довольно неровную карьеру, и Карсон Вайтол – подружкой Роберта. Роберт был в шерстяном костюме от Belvest, хлопчатобумажной рубашке с французскими манжетами от Charvet, галстуке из шелкового крепа с абстрактным рисунком от Hugo Boss и в темных очках Ray-Ban, которые он не снимал на протяжении всего ужина. На Карсон был костюм от Yves Saint Laurent и жемчужное ожерелье и к нему серьги из жемчуга с бриллиантами (от Harry Winston). Мы поужинали в «Призовой игре», это новый ресторан Альберта Лиомана в районе Флатирон, а потом отправились в лимузине к «Нелль», где я извинился, заверив разгневанную Элизабет, что сейчас же вернусь, и дал указание шоферу ехать в район мясников, где подобрал Кристи. Пока она ждала на заднем сиденье запертого лимузина, мы с Элизабет, Робертом и Карсон пили у «Нелль» за одним из центральных столиков. Сегодня здесь было пусто, поскольку ни одной знаменитости, – дурной знак. Наконец в два тридцать, пока Карсон пьяно хвасталась своим ежемесячным счетом за цветы, мы с Элизабет ушли. Элизабет была так обижена рассказом Карсон о чем-то в последнем номере «W», что даже не поинтересовалась, почему в машине оказалась Кристи.

По дороге к «Нелль» Кристи призналась, что все еще в шоке от нашей прошлой встречи и что на сегодня у нее были грандиозные планы, но я предложил слишком много денег, чтобы она отказалась, и обещал, что ничего похожего на прошлый раз не повторится. Несмотря на то что она была все еще напугана, несколько рюмок водки в лимузине вместе с деньгами, которые я дал ей раньше (больше тысячи шестисот долларов), подействовали на нее успокаивающе, как транквилизаторы. Ее грусть возбудила меня, и, когда я протянул ей первую порцию – шесть купюр в серебряном зажиме для денег от Hughlans, – она повела себя как настоящий игривый котенок. Но когда я усадил ее в лимузин, она сказала, что после прошлого раза ей может потребоваться хирургическая операция или адвокат, и я выписал ей чек на тысячу долларов, а так как знал, что денег по нему она никогда не получит, то я нисколько не нервничал. Теперь, глядя на Элизабет в своей квартире, я вижу, как великолепно развита ее грудь, и надеюсь, что, когда экстази подействует, я смогу убедить девушек заняться передо мной любовью.

Элизабет спрашивает Кристи, не знакома ли она с мудаком по имени Спайси и не бывает ли она в «Au Bar». Кристи качает головой. Пока Элизабет смотрит на Кристи так, словно та инопланетянка, я протягиваю ей вино с разведенной таблеткой экстази, и, очнувшись после ответа Кристи, Элизабет зевает:

– Ну, не важно. «Au Bar» теперь дерьмо. Просто кошмарное заведение. Я ходила туда на день рождения Малькольма Форбса. Вот уж господи прости.

Морщась, она выпивает залпом вино. Я сажусь в одно из кресел Sottsass (хромированный металл и дуб) и тянусь к ведерку со льдом, которое стоит на журнальном столике со стеклянной крышкой. Я опускаю туда бутылку вина, чтобы оно лучше охладилось.

Элизабет сразу же тянется к ней и наливает себе второй стакан. Перед тем как принести бутылку в гостиную, я растворил в ней две таблетки экстази. Угрюмая Кристи отпивает свое неиспорченное вино с опаской, стараясь не смотреть на пол; у нее все еще испуганный вид. Вероятно, молчание ей кажется невыносимым, и она спрашивает Элизабет, где та познакомилась со мной.

– О господи, – стонет Элизабет, как будто бы она внезапно вспомнила нечто компрометирующее. – Я познакомилась с Патриком, боже, когда же… на дерби в Кентукки в восемьдесят шестом… нет, в восемьдесят седьмом… – Она поворачивается ко мне. – Ты тогда таскался с этой дурой, Элисон… как же ее звали? Элисон Стул?

– Пул, милая, – хладнокровно отвечаю я. – Элисон Пул.

– Да, точно, – произносит она, потом с нескрываемым сарказмом: – Знойная телка.

– Что ты имеешь в виду? – обиженно спрашиваю я. – Она действительно была знойной телкой.

Элизабет поворачивается к Кристи и некстати замечает:

– Она отсосала бы у любого, у кого есть карточка American Express.

И я молю бога, чтобы Кристи не сказала, смущенно взглянув на Элизабет: «Мы не принимаем кредитных карточек». Чтобы этого не случилось, я добродушно говорю:

– Фигня.

– Слушай, – говорит Элизабет Кристи, протягивая ей руку, словно педик, который хочет поделиться сплетней, – эта девчонка работала в солярии, – и, не меняя тона, – а ты чем занимаешься?

После долго молчания Кристи краснеет и еще более пугается, и я говорю:

– Она… моя кузина.

Медленно переварив это, Элизабет произносит:

– А-а-а.

После еще одной долгой паузы я говорю:

– Она… из Франции.

Элизабет скептически смотрит на меня – как будто я абсолютно ненормален, – но решает не развивать эту тему и вместо этого спрашивает:

– Где у тебя телефон? Мне надо позвонить Харли.

Я иду в кухню и приношу телефонную трубку, выдвинув антенну.