Американский рубикон

Бернстайн почти не изменился с тех пор, как отошел от активной деятельности. Это был полный пожилой человек с редкими каштановыми волосами, едва прикрывавшими круглую лысину. Его черные проницательные глаза выделялись на розоватом пухлом лице, которое приобретало серый оттенок, как только он начинал волноваться.

Внимание президента привлек большой застекленный шкаф в углу кабинета. Бернстайн перехватил его взгляд и предложил подойти к шкафу поближе.

— Взгляните, мне кажется, это должно вас заинтересовать.

Уитмен пересек кабинет и через стекло стал разглядывать армии маленьких солдатиков, расставленных стройными рядами на полках.

— Я знаю, — заметил Бернстайн, улыбнувшись, — что слишком стар для игры в солдатики.

Он открыл шкаф, достал одного солдатика и осторожно протянул его Уитмену.

— Миниатюры — так, пожалуй, можно их назвать. Несколько лет назад я натолкнулся на магазинчик во французском квартале Нового Орлеана, который специализируется на подобных безделушках. Изумительная работа, лучшая в своем роде.

Маленький французский стрелок был высотой не более шести сантиметров. Он стоял по стойке «смирно», его левая рука лежала на бедре, а правая удерживала у плеча мушкет. Мундир стрелка был выполнен безукоризненно, начиная от черных чулок и голубого камзола с падающими фалдами, коричневого патронташа и скатки за плечами до черного кивера с красной лентой и эмблемой в виде золотого орла с красными перьями наверху. Художник нарисовал лилипуту маленькие усики, придав его лицу суровое выражение.

— Здесь представлены армии всего мира, — заметил Бернстайн, возвращаясь к креслу.

В кабинет вошел Джозеф, молча поставил кофе и виски на кофейный столик и так же молча вышел.

— Это солдатики времен Наполеона, их мундиры были красочны и экзотичны. Чертовски мало можно позаимствовать для такой коллекции из военной формы нашего века. Художнику и не пофантазировать с формой цвета хаки.

Бернстайн сел в кресло и отпил глоток виски, наслаждаясь его ароматом. Уитмену он показался медведем, расположившимся в своей берлоге.

— Вы оказали мне честь, господин президент. Хотя, должен признаться, я заинтригован тем, что привело вас ко мне.

— Вы слышали о намеченном заседании здесь, в этом здании?

Бернстайн улыбнулся.

— Конечно.

Уитмен откашлялся.

— Вы знакомы с большинством нефтяных магнатов не только в нашей стране, но и за рубежом. Когда вы были президентом «Офшор минералс», то пользовались большим влиянием в международных деловых кругах. Я полагаю, вы сохраняете это влияние и сейчас.

Бернстайн кивнул, понимающе улыбнувшись.

— И да и нет. Однако продолжайте.

— Америке очень нужна нефть, — медленно проговорил Уитмен. — Смогла бы компания «Офшор минералс» обеспечить ее поставки, если бы этого захотели вы?

Бернстайн изучающе посмотрел на президента.

— Вы хотите использовать меня в качестве пробного шара?

Уитмен улыбнулся.

— В некоторой степени.

— Ну что же, пусть я стану «адвокатом дьявола». Предположим, что я по-прежнему являюсь президентом «Офшор минералс». Что дает вам основания полагать, что мне удалось бы заполучить нефть для Соединенных Штатов?

— На протяжении многих лет компания «Офшор минералс» имела контракты на бурение скважин и с Саудовской Аравией, и с Объединенными Арабскими Эмиратами. Вы должны иметь на них определенное влияние.

Бернстайн задумчиво покачал головой.

— Когда речь идет о самой нефти, тут я имею кое-какое влияние. Когда же речь заходит об арабском национализме, меня воспринимают как американца, да при этом еще как еврея.

— «Офшор минералс» могла бы увеличить поставки нефти другим западным странам.

Бернстайн хмуро посмотрел на президента.

— С тем чтобы потом переправить нефть из этих стран в Соединенные Штаты? Один раз уже у вас этот трюк не прошел. Не забывайте, что арабы изобрели математику, когда галлы еще только на пальцах считали. Потребности в нефти и ее потребление во всем мире им известны не хуже, а может быть, даже лучше, чем нам с вами.

— Но вы имеете дело не только с мусульманскими странами. Не могли бы вы сами скорректировать поставки нефти?

Бернстайн поднялся и снова подошел к шкафу.

— Вот моя частная армия, господин президент. Французские стрелки, британские драгуны, русские, немецкие, испанские солдаты.

Он немного помолчал и добавил:

— «Офшор минералс» — не американская компания. Как и моя коллекция, она обязана своим существованием многим странам. Если ее деловая активность в США и прекратилась бы, скажем, завтра, то шестидесяти процентов акций компании «Офшор минералс» это бы не коснулось.

Бернстайн вернулся к креслу и взял стакан с виски.

— Было время, — продолжал он задумчиво, — когда правительство весьма ценило многонациональные корпорации. Оно считало, что эти корпорации пропагандируют американский образ жизни, распространяют нашу систему маркетинга и финансирования, нашу правовую систему, нашу политическую философию — примерно так же, как и кока-колу. Правительство, однако, не видело обратной стороны медали.

Он немного подался вперед.