Аминазиновые сны, или В поисках смерти

– Рядом с вами лежит девочка Оксана. Хотя она должна лечиться в детском отделении, но почему-то ее определили к нам. Дальше Алиска, верующая. Потом Светка Нечаева, моя старая знакомая и ее к нам недавно подложили. И Наташа. По центру Надька и Анька, а с моей стороны – Кристинка, дальше – Лялька, Машка, потом Полина, но она куда-то вышла. У стены Оля и Лариса, – представила всех Нежина и со смехом добавила: – Вы у нас будете Анна Вторая.

– Так нас здесь четырнадцать?

– Да, – громко подтвердила Оксана, пристально рассматривая забинтованные руки Анны Яковлевны.

– Вы резаная? – бестактно поинтересовалась Алиса, высокая особа с красивым каре. Волосы женщины были подернуты ранней сединой, но серебро волос почему-то шло ей.

– Да, – просто ответила Власова, сразу сообразив, что именно имеет в виду Алиса.

– А, простите, почему вы это сделали? – осторожно поинтересовалась Наташа, полная и весьма привлекательная женщина лет тридцати пяти. Ее редкие светлые вьющиеся волосы были острижены очень коротко и с правой стороны головы был хорошо заметен длинный безобразный шрам.

– Да жизнь постепенно добивала меня, вот я и решила все прекратить, – ответила Анна Яковлевна, раскладывая в тумбочке туалетные принадлежности. Потом она выудила из пакета какую-то книгу и, приняв горизонтально положение, начала читать, бесшумно перелистывая страницы.

Обитательницы седьмой палаты догадались, что новые вопросы неуместны, но в это время в палату вошла Полина. Она поздоровалась с новенькой и удивленно спросила:

– А что вы читаете?

– Стендаля «Красное и черное», – не выказывая раздражения, ответила Власова и положила раскрытую книгу на окно.

– Да, я знаю такого автора! – почти обрадовалась Полина. – Я знаете ли сама по специальности музыкант, но еще закончила и исторический факультет нашего педагогического университета, как и Кристинка. Кристина, правда, лингвист.

Лаврентьева согласно кивнула и задала волновавший ее вопрос:

– А как у вас оказалась здесь книга? Вы что, сами сюда приехали?

– Да.

– Добровольно? – встрепенулась Лялькина, которая до недавнего времени спала, или делала вид что спит. И, повернувшись на бок в сторону Власовой, с сомнением в голосе констатировала: – В дурку никто добровольно не попадает.

– Ну… я, наверное, особый случай, – печально улыбнулась Анна Яковлевна. – Когда дочь приехала навестить меня и застала с порезанными руками, то сразу же хотела вызвать скорую. Я сначала планировала решить вопрос по-другому. Мой близкий друг хирург и мог зашить мне руки дома. Но потом мы с дочерью посидели, поговорили, попили чайку, и я решила все же ехать сюда. Мне была нужна помощь специалиста. Я собрала вещи, и мы вызвали скорую. И вот я здесь, с вами.

– Напрасно вы сюда приехали, – встряла Маша. – Здесь сущий ад.

– Что делать… Мы сами выбрали путь сюда. Не так ли, девочки?

Полная Наташа мотнула кудряшками в знак согласия и в палате воцарилась тишина. Спустя какое-то время Власова вновь уткнулась в книгу, но неугомонная Полина решила побольше узнать о новой пациентке лечебницы.

– Простите, Анна, не знаю вашего отчества, а кто вы по специальности?

Власова вновь отложила книгу и так же спокойно ответила:

– Я преподаю философию в техническом вузе.

– Вот это да! – присвистнула Вера. – Историк у нас есть, англичанка есть, библиотекарша есть, – женщина указала головой на Ольгу, которая постоянно лежала на левом боку, подперев голову рукой. – Теперь вот и философ в нас есть. Здорово! Я буду называть вас Философиня, чтобы не путать с Анькой вихрастой.

– Я не возражаю, – легко согласилась Власова и спросила: – А кто все остальные?

– А все остальные, – засмеялась в голос Вера, – шизофренички и алкоголички!

– И жертвы медицинских ошибок, – тихо добавила Наташа. – Вот я, например, одна из них. Да еще Лариса. Но она все время молчит и не разговаривает ни с кем, кроме врача.

– А я вот не больная, – громче всех выступила Оксана. – Мне и лекарств никаких не дают, а только температуру измеряют.

– Так почему ты здесь? – удивилась Власова.

– Потому, – огрызнулась девочка и уставилась в потолок.

– А я монахиня, – серьезно доложила Алиса.

– А тебе, монашка ты наша, детей что ли ветром надуло? – ехидно подковырнула Нетребскую Вера.

– Так я до монастыря замужем была. И у моих детей есть отец – мой муж. А сюда меня привезли из-за него. Собственно, он забрал меня из монастыря. Но я все равно считаю себя монахиней, – сбивчиво и несвязно вновь заговорила Алиса, пропуская мимо ушей слова Нежиной. – И на окне моя иконка стоит. А вы знаете, что здесь недалеко находится храм Серафима Саровского? Мы время определяем по звону его колоколов. Когда они звонят к заутрене мы знаем, что начался новый день. А как вы относитесь к религии?

– Извините, но на эту тему я дискуссировать не буду, – мягко ответила Философиня, пристально вглядываясь в лицо Алисы.

– Почему это? – процедила сквозь зубы она.

– Потому что здесь это неуместно, да и желания говорить на эту тему у меня нет, – несколько резковато ответила Анна Яковлевна.