Аминазиновые сны, или В поисках смерти

– Доктор, миленькая, как прошла операция? – выдохнула бабушка, не спуская тревожных глаз с профессорши.

– Не волнуйтесь. Операция Ларисы прошла успешно. Вам не о чем волноваться. Правда, потребуется некоторое время на ее восстановление после операции. Но все плохое уже позади.

– Слава тебе господи! – облегченно перекрестилась бабушка. Но Жанна вдруг ясно осознала, что профессорша лжет. И лжет самым беззастенчивым образом.

– Вы говорите правду? Осложнений правда не было?

– Нет, – ответила врач, старательно отводя взгляд в сторону.

– Спасибо вам, милая, – проговорила бабушка и боязливо положила конверт с деньгами на стол врача. Та быстро смахнула конверт в ящик стола и поднялась с места. Разговор был окончен.

А потом начался сущий ад. Бедная Ларочка перенесла еще одну операцию, но зрение все ухудшалось, а осложнения следовали одно за другим. Лариса передвигалась по дому с трудом и ее взгляд был направлен только в одну сторону. Она больше не делилась своими переживаниями, не плакала и не жаловалась на судьбу. Она словно окаменела в своем горе и все дальше отдалялась от близких людей и подруг. И наступил тот роковой день, когда бедная сестра решила расстаться с жизнью. И вот теперь они обе в психушке. Одна на больничной койке, а вторая выносит говно за другими сумасшедшими, чтобы быть поближе к сестре и облегчить ее страдания.

Но сегодня радует то, что вчера на обходе заведующая сказала, что психическое состояние сестры улучшается, а значит можно готовиться к третьей и последней операции сестры. И на этот раз все будет хорошо.

Вот, наконец, и ее остановка. Жанна легко выпорхнула из маршрутки. Рабочий день, как и всегда будет длинным и тяжелым. Но это все ерунда по сравнению с тем, что появился проблеск надежды на то, что все может измениться к лучшему и Ларочка обретет счастье, которого достойна более чем кто-либо на этой земле. И внутренний голос не обманывает. Скоро все снова станет хорошо, и сестра сможет покинуть этот скорбный дом. Навсегда. А вместе с сестрой уйдет и она, и больше не будет нести на себе груз печали и сострадания к этим бедным женщинам, с которыми судьба поступила так несправедливо. Впрочем, как и с ее сестрой.

Глава 22.

«История о Розе, привидении и страшном заклинании».

– Алиска, да заткнись ты уже наконец! – неожиданно вскипела Маша. – Ну, честное слово, заколебала ты уже всех своими молитвами. Голос уже твой слышать не могу! – Цыганка грязно выругалась и снизив тон, обратилась к женщинам, которые не ожидали такой витиеватой матерщины от хрупкой и всегда веселой соседки: – Давайте я вам лучше расскажу одну историю…

– А можно и мне послушать? – в палату вразвалочку входила Смотрящая, по обыкновению сохраняя непроницаемую мину.

– Естественно, Ниночка. Заходи и садись на мою кровать, – засуетилась Маша и когда Артемьева уселась рядом с ней, начала свой рассказ: – Когда я отбывала свой первый срок за кражу, то приключилась вот такая история…

– Не пи… пиликай! – неожиданно прервала рассказчицу Вера. – Не сидела ты никогда! Не то что я отбомбила девять лет…

– А вот и нет! Сидела! – сходу обиделась цыганка.

– Да не слушай ты Верку, рассказывай, – поддержала Машу Лялька.

– Так вот… – таинственны шепотом заговорила цыганка. – Спим мы как-то ночью. В камере тихо-тихо. И вдруг сквозь сон я слышу, как кто-то скребется. Поначалу я подумала, что это мышь. Но звук был такой странный и жуткий, что я окончательно проснулась. Проснулись и другие девки. И тут… – Маша сделала театральную паузу и чуть громче повторила: – И тут мы услышали шаги. Такие тихие, словно что-то шелестит по полу. Все застыли на своих местах и даже перестали дышать. Потом шаги смолкли, будто кто-то остановился на одном месте. Все бабы в камере обрадованно вздохнули. Кто-то повернулся на другой бок, кто-то даже начал храпеть. Но вдруг шаги стали громче, и мы ясно услышали, как кто-то невидимый ходит по камере. Этот кто-то подошел к столу и принялся чем-то шуршать и греметь. А потом мы услышали странные шорохи и стоны, а потом вздохи и всхлипы будто кто-то плачет. Да плачет так жалостливо…

– А кто плакал-то? Мужчина или женщина? – с придыханием спросила Наташа.

– Да баба какая-то. И явно не из наших, – серьезно пояснила цыганка. – Наши все были гром-бабы и прошли через такое, что вам и в страшном сне не приснится. А после… а после она начала выть так, что у меня сердце похолодело и застучало так, что я подумала, что оно выскочит из груди и я помру. И волосы на голове сначала зашевелились, а потом встали дыбом.

– У тебя? На твоей башке? Дыбом? – затряслась от смеха Нежина. – Вот это да!

– Да тише ты, Верка, не прерывай Машку, – сердито осекла смех подруги Лялькина. – Дай дослушать!

А Маша довольная привлеченным к себе вниманием театрально-загробным голосом продолжила: