Аминазиновые сны, или В поисках смерти

– Понимаете, я родилась в деревне. Отца своего я не помню, а мама от безысходности и тяжелого труда начала попивать. Я с трудом закончила школу, но все же поступила в профтехучилище. Я учусь на повариху. Не смотрите на меня, что я такая худая и что у меня почти нет груди, и что даже нулевой размер лифчика мне велик. На самом деле я сильная и выносливая. Когда я жила в общаге, то познакомилась со своим парнем. Вы же видели его, когда он ко мне приходил. Правда он красивый? И борода черная ему идет. Так вот. Вскоре он предложил мне жить вместе, и я согласилась. На съемной квартире все же лучше жить, чем в общаге. А еще мы мечтаем о том, что, когда заработаем много денег купим дом с большим двором и садом, чтобы детям было где гулять. Это будет наше пристанище.

Мой парень работает где-то и хорошо зарабатывает. Даже, представляете, оплатил мамины долги в 200 талеров и кладет ей деньги на телефон, чтобы я могла с ней общаться. Правда, ее кредит платить не хочет. Но совсем недавно связь с мамой почему-то пропала, и я очень за нее волнуюсь. Но волнуюсь я не только из-за этого. Я волнуюсь потому, что из этой больницы меня может забрать только мама. Мой парень не может. Он же не муж мне еще. Но и это не все. Я сейчас нахожусь под следствием. И мне грозит суд.

Понимаете, в декабре было очень холодно, а я шла с занятий и очень замерзла в своей осенней куртке. И я зашла погреться в общагу к одному знакомому парню. Ну мы и выпили изрядно. И что было потом я совершенно не помню. А в это время оказалось, что из соседней комнаты кто-то украл сапоги за 25 талеров и в этом обвинили меня. Но я не помню, что я туда заходила и уж тем более я не могла взять чужие сапоги. Посоветуйте, что мне делать? Как вести себя с ментами?

Аня замолчала и опустила голову.

– А ведь ты, Аня, не говоришь мне всей правды, – твердо и строго сказала Власова. – Твоя версия произошедшего звучит по меньшей мере странно. Я уверена, что ты была в той комнате.

– Наверное, – подняла встревоженные глаза Аня. – Вот и мой парень, когда приходил в последний раз сказал мне, что мои отпечатки пальцев оказались на дверной ручке той комнаты. Менты ведь еще до вашего поступления забирали меня из больницы и возили в райотдел снимать отпечатки пальцев.

– А на сапогах есть твои отпечатки?

– Не знаю…

– А что еще вынесли из той комнаты?

– Не знаю… Не помню.

– М-да… – задумчиво произнесла Власова, вглядываясь в бледное и растерянное лицо собеседницы.

– А если я их забрала, то сколько мне дадут? Хотя следователь говорил моему парню, что меня не посадят.

– Ну, если это были только сапоги, то не посадят. Но возможно, тебе придется за них заплатить.

– Правда? – обрадовалась Аня.

– И плюс твой диагноз…

– Ведь никто не будет судить сумасшедшую? Правда? А я ведь шизофреничка, – уже совсем развеселилась Аня.

– Именно, – кивнула Философиня, окончательно успокоив воровку.

– А у вас еще есть мандарины?

– Есть.

– Тогда дайте мне одну.

– Пожалуйста, – Анна Яковлевна протянула девушке мандарин, а та резво вскочила и бросилась к своей кровати. Там она быстро очистила фрукт и опять принялась за свое обычное дело – чистку зубов мандариновой корочкой.

Как только Лена отошла от кровати Власовой, к ней робко приблизилась Полина:

– А можно и мне поговорить с вами, Анна Яковлевна?

– Девки, вы что, сдурели совсем? У вас сегодня день исповеди? – осуждающе вскричала Катя. – Дайте же женщине отдохнуть!

– Точно! Устроили исповедальню здесь! – поддержала подругу Маша. – Вот если бы эта убогая Алиска была сейчас в палате, так сошла бы с ума от радости.

– Да ей уже давно не с чего сходить. Она давно мозгов лишилась, – поддакнула Света, листая журнал.

«Бедная, бедная Философиня», – подумала Кристина и принялась записывать в блокнот Анину историю.

Глава 25.

«История о том, как слышать голоса, призывать бога и свято верить в его помощь».

Полина Евсеева осторожно примостилась на край кровати Философини и какое-то время помолчала, собираясь с мыслями. Ее темные волосы, как всегда были расчесаны на прямой пробор и собраны на затылке в аккуратный пучок. Глубокие карие глаза излучали некоторую растерянность, а тонкие пальцы нервно подрагивали. Спустя несколько секунд, женщина кашлянула и робко сказала:

– Мне очень жаль Алису. Она хорошая и искренне верит в бога, впрочем, как и я. Я люблю Бога и верю, что он есть. Я молюсь и прошу его о помощи.

– И помощь приходит? – чуть заметно усмехнулась Власова.

– Конечно, – убежденно сказала Полина. – Ведь с его помощью я многого добилась в жизни.

– Так ты пришла ко мне поговорить о Нетребской и о боге?

– И я хотела вас спросить… Почему вы отказались говорить с Алисой о вере? – словно и не слыша вопрос Власовой, продолжила Евсеева. – Мне было интересно узнать ваше мнение о Боге и истинной вере. Вот Алиса нашла свой путь к истинной вере и на этом пути она прошла через такое, что вам и не снилось.

– Так мы будет говорить об Алисе? – сухо повторила свой вопрос Власова.