Амирспасалар. Книга I

Одна племянница живет с ней год из года.
Глядишь — тут гурия? Не гурия — луна,
Владычица ночей здесь под фатой видна!
Лик — юный месяц, свет, в ночных горящий сводах.
     Зрачки темны, как тень, что в быстрых плещет водах.
Извивы кос ее влекут сердца в силки,
Спустив на розы щек побегов завитки…

Остановившись на мгновение, Низами бросил торжествующе в зал:

Прекрасный лик ее запутал строй планет,
Луну он победил и победил рассвет!

Буря рукоплесканий и громкие хвалебные клики были наградой прославленному поэту. Низами кланялся, приложив руку к сердцу, и благодарил. Ширваншах сиял. Все идет по его плану, идет хорошо! Прекрасная Тамар явно тронута стихами Низами (надо будет добавить поэту денег!). А завтра… завтра сделать «лучезарной» предложение руки и сердца, через тетку!

Амирэджиби снова выступил вперед и провозгласил:

— Поэт Шота из Рустави!

Взоры всех присутствующих повернулись к вошедшему в круг юноше. Шота из Рустави? Первый раз слышим это имя!

Поклонившись в сторону царских особ, Шота несколько взволнованно начал выступление с приветствия своему старшему сопернику — гостю из Ширвана:

Мыслей ширь в оправе тесной — этим песнь пленяет свет,
Но лишь в сказе величавом виден истинный поэт.

Снова поклонился. Низами растроганно подумал: «Он мне в сыновья годится!» Приложил руку к сердцу и губам в знак привета юному собрату.

Шота оглянулся, увидел своего друга и покровителя, стоявшего у двери. Лукаво улыбнувшись, окрепшим голосом стал читать:

Льву приличны меч и пика, медный щит ему пристал,
Солнца блеск идет царице, где обличье алый лал.
Как осмелиться, не знаю, мне излить поток похвал?
Взору в дар Тамар явилась, но хвалы отдарок мал.

Ширваншах первым дал пример горячего одобрения. Клики царедворцев нестройно загремели в честь неизвестного поэта. И впервые за весь вечер потеплели прекрасные очи царицы. Приподняв чуть удивленно тонкую бровь, она ласково взглянула на раскрасневшееся лицо юноши из Рустави. Что-то нежелательное почудилось в стихах Русудан. Она недовольно покосилась на амирэджиби. «Кто допустил на состязание неведомого поэта-мальчишку?»

Когда улеглось волнение, Шота с чувством продолжал:

Слез кровавых дождь хвалебный только ей да будет мил!
Темных слов мы не сказали и творил я без чернил!
Не перо, тростник высокий черным озером поил,
Чтоб хвалебный стих иному точно меч по сердцу бил.

Ширваншах картинно схватился за сердце, и все в зале поняли: Ахсатан, властитель Ширвана, — влюблен! А голос юного поэта звенел в зале:

Я, Руствели, сказ певучий до исхода доведу
Для тебя, царица войска, иль умру здесь на виду.
Обессиленный любовью, я спасения не жду.
Коль спасти меня не можешь, схорони со мной беду!

Тамар внезапно вздрогнула. Снова полились страстные стихи:

Тот, кто истинно полюбит, ото всех любовь таит,
Вдаль страдания уносит, одиночеством сокрыт.
Ведь душа в самозабвенье, если пламенем горит,
От любимой примет кротко даже горький яд обид.[114]

Пока Шота читал, Захарий понемногу приближался к нему. И когда взор Шота упал на него, поэт ужаснулся: Захарий страдал. Казалось, прекрасные стихи поэта жгли сердце…

На этот раз первой стала рукоплескать Тамар. За ней восторженно зашумел весь двор. Но проницательный взор Шота снова заметил нерадостное лицо молодой царицы.

По единодушному приговору всех присутствующих обоим поэтам было объявлено через амирэджиби:

— Оба победители, оба достойны хвалы и наград!

Низами расцеловал своего юного соперника и, после получения золотого венка из прекрасных рук Тамар, увлек его в сторону…