Амнезия

Патрульные вышли из машины и оба тут же вставили под ремни дубинки. По росту они немного отличались, но оба выглядели спортивными и темноволосыми, как братья. Оба, бросив на меня взгляд, начали тихо переговариваться с женщиной-полицейским.

— Мэм, — услышала я из-за спины уже спокойный голос Флетчера, — кто еще есть в доме?

— Можете звать меня Эмили.

— Ладно, Эмили. Кто еще в доме?

— Никого. Сейчас никого. Моя дочь недавно уехала.

— А кто ваша дочь?

Вопросы продолжались до тех пор, пока они не выяснили основные детали.

— То есть около получасу назад вы с Майклом находились в доме? — уточнил Флетчер.

— Да.

— Вы дрались?

— Нет. — Они явно ждали пояснений, и я сказала им первое, что пришло на ум. — Я проводила с Майклом сеанс. Сеанс регрессивной терапии.

— Он жених вашей дочери, а вы лечите его? — спросила женщина, на чьей униформе имелся значок с фамилией Койл.

— Неофициально. Это длинная история. И я не могу обсуждать ее из-за врачебной тайны.

— Понятно. — Койл кивнула.

— Мэм, позвольте, мы просто осмотримся, — сказал один из патрульных, — убедимся, что все в порядке. Вы не против?

— Здесь никого нет. Мне нечего скрывать. Я работала с правоохранительными органами. В качестве консультирующего клинического психотерапевта.

— Здо́рово, — оценил Флетчер.

Один из полицейских прошел мимо нас с ним в дом. Другой направился за дом.

— Эмили, вы много сегодня выпили? — спросила Койл.

— Нет. А с чего вы спросили меня об этом?

— Просто пытаюсь понять общее положение. А откуда синяк на лице?

— Я сбила оленя.

Койл и Флетчер окинули меня наметанными взглядами.

Флетчер:

— Вы сбили оленя и посадили синяк на лицо?

— Да еще и рукой ударились? — Койл показала на мое предплечье, где тоже выделялся темно-синий кровоподтек.

Его, вероятно, оставила хватка Грега, мужа Кэндис. Но об этом им знать не нужно.

— Да. Я сбила на машине оленя две ночи назад. Нет, уже три ночи назад. Простите. Мой сын в больнице. Он в коме. А дочь… В общем, нашей семье выпали тяжелые испытания.

— Вы полагаете, что у вас критические обстоятельства? — Койл выглядела озабоченной.

— Нет… Я имела в виду, что нам надо разобраться с важным семейными проблемами. Как говорится, беда не приходит одна. Мне жаль, что наши крики кого-то потревожили, что Майкл слишком громко кричал и…

Я умолкла, когда Флетчер достал свой телефон, видимо, проверить сообщение. Прочитав его, он взглянул на меня.

— Мэм… Эмили, у вас произошла драка на втором этаже? В одной из комнат довольно сильный беспорядок. Наверное, нам стоит заглянуть туда?

Я провела их внутрь. Проходя по дому, Койл и Флетчер заглядывали во все углы. В спальне, казалось, оба решили, что у нас больше чем семейные проблемы.

— Здесь, значит, постарался жених вашей дочери? — подбоченившись, спросил Флетчер.

Мы с Койл и более высоким патрульным стояли среди устроенного Майклом бардака.

— Я говорила вам, что мы проводили сеанс регрессивной терапии. Он выплескивал подавленные в детстве чувства.

— Как его зовут? Вы сказали, Майкл Рэнд? Не могли бы вы узнать, куда они с вашей дочерью поехали? Полагаю, все будет хорошо, но мы могли бы просто поговорить с ним… Тогда можем оставить вас разбираться с семейными делами.

Я слегка вздрогнула. И в моем ответе невольно прозвучала язвительность:

— Не знаю, где они. Я не в состоянии отслеживать, чем занимается моя дочь, каждые пять минут. Она уже взрослая женщина.

Три копа в комнате переглянулись, потом Флетчер увел их. Когда мы вернулись вниз, я попыталась загладить свою вину, предложив им всем что-нибудь выпить. Каждый вежливо отказался.

Во втором часу ночи они наконец-то убрались из моего дома и сели в свои машины. Второй патрульный как раз поднялся от лодочного сарая. Остановившись, он сообщил что-то Флетчеру и Койл; его слова заглушил холостой ход мотора. Флетчер вылез обратно. Они с патрульным подошли ко мне.

— Миссис Линдман, — сказал патрульный, — не могли бы вы пройти со мной на минутку?

— В чем дело?

— Пожалуйста, просто пройдите со мной.

* * *

Полицейский провел меня к лодочному сараю. Наши шаги гулко отдавались на деревянном причале, мы подошли к двери и открыли ее. Лодка и парусник покачивались на воде. Волны, обегая корпуса, бились в опоры деревянных устоев. Патрульный зажег фонарик и направил его луч на парусник.

Там темнела кровь, в основном высохшая. Местами она натекла за планширы и размазалась по корпусу. Я практически заметила отпечаток руки.

— Это кровь моего сына, — сказала я, отвечая на не заданный пока вопрос, — кровь Шона.

Патрульный:

— Вы говорили, что несчастный случай произошел на озере?

— Да. Шон пошел с Майклом кататься на паруснике. Показывал ему, как надо управлять им.

— Ага. А Шона ударило по голове? Вот этой… длинной штуковиной?

— Да. Гиком.

— Такие несчастья частенько случаются на парусниках?

Во мне начинало накапливаться негодование. Я уже пережила эти мысли, эти подозрения, и отбросила их. Теперь они интересовали полицию.

— Достаточно обычный случай, — ответила я.