Амнезия

Когда зазвонил телефон, утренний солнечный свет уже изливался через окна, выходящие на юго-восток, на озеро. У меня во рту появилось ощущение ватной сухости, а голову словно окутала влажная дымка. Почти как в старые времена. Когда мы с Полом еще любили зажечь.

Какой же сегодня день?

Понедельник.

А сколько времени?

Уже двадцать три минуты девятого. Лора Бишоп вышла из тюрьмы.

Эти мысли вылетели из головы, когда я, наконец, сообразила, кто звонит. Резко поднялась с подушки, села, спустила ноги с дивана и, протерев глаза, взяла телефон.

— Сара?

— Эмили, — ее тихий хрипловатый голос был исполнен тревоги, — ты в порядке?

— В порядке. Спасибо, что позвонила. А как ты? Мы сто лет не виделись.

— У меня все хорошо, спасибо. Эмили, чем я могу помочь? Я прослушала твое… экстренное сообщение…

Вырвавшийся у меня смешок прозвучал, к сожалению, излишне нервно. Поднявшись с дивана, я направилась к двери, чтобы проверить, не появилась ли на подъездной дорожке машина Джони.

— Понимаешь, я невольно выплеснула на тебя все свои чувства, облегчила душу… Извини.

— Нет, все в порядке. Все хорошо. Мне как раз хотелось поговорить с тобой… Как ты?

Дойдя до двери, я отодвинула занавеску. И арендованная машина, и машина Шона стояли на своих местах. Но «Субару» Джони не было. На меня навалилась тяжесть разочарования. Я развернулась и, привалившись к двери, сжала виски. Зажмурилась.

— В общем, Сара… Джони… она уехала вчера вечером.

— Твое сообщение вместило много событий. И мне очень жаль Шона. Какая ужасная трагедия, подумать только… Как он там? Что говорят врачи?

Мы немного поговорили о его состоянии, прогнозе и несчастном случае. Сара внимательно слушала. Она молча впитывала все, изредка вздыхая. А когда я закончила, спросила:

— И Джони пока не вернулась?

— Нет. Не вернулась. — Пройдя на кухню, я взяла стакан и открыла кран. — Она злится на меня. Ужасно злится.

Сара молчала.

Я спустила первую воду.

— Помнишь? Я тогда еще приходила к тебе иногда. Когда Джони начала исчезать. Просто сбегала ни с того ни с сего.

Все тот же мягкий голос:

— Да, помню.

— У нее даже не было телефона. Когда она впервые убежала в двенадцать лет. А потом телефон у нее появился, но Джони просто игнорировала нас. Я не спала до четырех утра, надеясь, что она может вернуться домой. Никто не мог нам помочь.

— Да, тогда у вас выдались тяжелые времена…

Я постаралась отбросить скверные воспоминания. Пора действовать. Принять душ, чтобы прочистить голову. Может, выпить кофе. А потом ехать в больницу, навестить сына. Может быть, Полу известно, кто привел наш парусник домой. Возможно, это мелочь, но теперь мне нужно ее узнать. Может, у Пола есть номер телефона оказавшей им помощь доброй души.

— Эмили?

— Прости, Сара, можно я задам тебе гипотетический вопрос?

— Гипотетические — как раз мои любимые. И метафорические тоже.

— Да, помню. — Я мысленно перенеслась в ее домашний офис, увидела ее доброе лицо, большие серьги, отливающие дневным светом. — Интересно, способен ли кто-то… В общем, меня интересует твое профессиональное мнение о вытеснении. Способен ли человек загнать что-то так глубоко, что оно становится бессознательным. А потом…

— Так…

— …Выходит наружу чем-то иным.

— Еще Фрейд предупреждал, — после короткого раздумья ответила Сара, — что подобные подавления всегда выплескиваются. И чем дольше выплеска не происходит, тем страшнее его последствия.

— Разве он говорил не о чем-то, в чем человек отдает себе отчет? О чем-то подавленном волевым решением, а не вытесненном?

— В конечном счете между этими вещами не такая уж большая разница.

Я задумалась об этом на мгновение.

— Эмили, можно я тоже задам вопрос?

— Конечно.

— Ты помнишь причину нашей первой встречи?

Медля с ответом, я отчасти бессознательно направилась обратно в гостиную. Над озером сияло солнце, украшая мелкие волны бриллиантовой россыпью.

— Из-за моего отца. То есть из-за Пола. Тогда… я ударила его. И испугалась, что могу стать… Что моя вспыльчивость может стать неуправляемой.

— Ты была очень встревожена.

— А ты хотела докопаться до причины? — Я сидела на диване, ожидая ее ответа.

Сара помолчала. До меня донесся фоновый шум, похожий на плеск океанских волн.

— Ты говорила, что дошла до грани отчаяния. Ты боролась с чувством вины до такой степени, что решила покончить с собой.

— Да. — На меня вдруг опять нахлынула странная слабость. Пяти часов сна явно маловато. Я прилегла на диван.

— Но потом ты взяла себя в руки. Мы работали над этим. Ты прожила свои связанные с отцом эмоции… Он ведь рано умер, верно?

— В сорок девять лет.

Что-то щелкнуло у меня в голове, словно сложились вместе детали некоей картины. Не в сорок ли девять лет убили Дэвида Бишопа? Нужно будет проверить мои записи по тому делу…

— Ты вернулась на правильный путь, — продолжила Сара, — вышла замуж за Пола. Сама выучилась на психотерапевта.

— Верно, — ответила я, осознавая, что Сара подводит меня к какой-то мысли. Ее голос действовал успокаивающе. Мои веки потяжелели.