Амнезия

По спине Турчанинова пробежали мурашки: как и любой нормальный мужчина, он считал описываемую ситуацию одной из самых страшных на свете. А если потом ты вспоминаешь ее так равнодушно, так спокойно – это еще страшней! Неужели так бывает?! Он часто представлял себя в положении других людей, но теперь в голове образовался некий заслон. Поставить на это место свою жену и самого себя он не смог.

– Он тогда заканчивал медицинский институт, – добавил Горбачев.

– Если вы их застукали, почему же он вас не знает?

– Я не смог ворваться… – Степан улыбнулся. – Что нужно делать в таких случаях? Наверное, резать их ножом, стрелять из пистолета? Но у меня не было ни ножа, ни пистолета. Я тогда увидел, что эта ситуация скорее смешная, а не трагичная… Я просто тихо ушел.

– То есть скандала вы не устраивали?

– Нет. Потом, очень скоро, она ушла к Мише.

– Говорят, ее отношения с Сергеевым не прекратились и после этого?

Степан помолчал, как-то странно глядя вбок.

– Не прекратились… – нерешительно сказал он.

– Откуда вы знаете?

– Мой институт находится рядом с медицинским. Я ведь когда-то был преподавателем. Я там всегда ездил по короткой дороге. По боковой. Уже после того как Лола ушла, я видел ее с этим человеком. Даже много раз видел. Они целовались за трансформаторной будкой. Там такое тихое место… Она и в общежитие к нему бегала постоянно… Она его любила, вообще-то, и сейчас любит, я думаю. Короче, я понял, что Миша тоже с рогами. Мне неприятно признаваться, но я обрадовался.

– Да почему же неприятно? И я бы обрадовался.

– Да?.. – равнодушно спросил тот. – Все равно, наверное, это некрасиво? Ну, в общем, я долго с Мишей не общался, ничего о нем не знал. Читал только в газетах, что над ним идет суд, даже о Марине не слышал. А где-то года два назад он мне позвонил. Сказал, что глупо все вышло, что хотелось бы встретиться. И приехал. Только тогда я узнал, сколько у него было неприятностей в последние годы. Мне его так жалко стало, я даже заплакал…

– А вы не сказали ему о Лолином любовнике?

– Нет. Зачем?

– Значит, вы с ним помирились?

– Да. Мы хорошо поговорили, очень хорошо… И он очень хороший человек. Он мне даже деньги завещал. Я машину на них купил.

За раскрытыми окнами невыносимо гудела дорога. Пахло мазутом, пыльной листвой и немного – лесом, который начинался у дома и расстилался зеленым ковром до горизонта.

– Какой у вас тут лес, – машинально произнес Турчанинов.

– Хороший, – Степан снова улыбнулся. – Я на лыжах зимой хожу…

– И дачи не надо.

– Нет, дача – это другое. Вот у меня дом – семьдесят километров от Москвы, от бабушки достался. Что вы! Там все другое, и воздух особенный. А уж в поле выйдешь: тишина, травами пахнет. Что вы… Здесь разве так?

– Дача – это хорошо. У вас по какому направлению?

– По Ленинградке. Не доезжая до Клина.

– У меня там тетка живет в деревне Давыдково. Действительно красиво.

– Давыдково – это чуть дальше. У меня знаете какое название? Рвачи.

Турчанинов засмеялся.

– Никто не верит! – Степан развел руками, улыбаясь.

– Да уж… Значит, когда вы двадцать второго мая пришли в клинику, то не захотели встретиться с Сергеевым и потому свернули в сторону? Вы шли мимо окон коридора. Вы что-нибудь слышали? В коридоре кто-нибудь был?

– Я видел, что он прошел по коридору. Потом он остановился у какой-то двери – его загораживала занавеска – и начал разговаривать с Лолой.

Турчанинов глубоко вдохнул. Задержал дыхание, успокаиваясь. Осторожно выдохнул.

– С кем?

– С Лолой. Она ведь Маринина мачеха, разве она не была в больнице?

– В тот день – нет. Мне кажется, вы ошибаетесь.

– Может быть, – покорно согласился Степан. – Я просто слышал, как Сергеев говорил Лоле, что она его о чем-то не предупредила, а он волнуется…

– Она отвечала?

– Я не слышал.

– Почему же вы решили, что это Лола?

– А он говорил: Лёлик. Ее так многие называют. Мне показалось, она была в палате. Он сказал что-то вроде: «Сюда идут, я не могу больше разговаривать», потом хлопнула дверь и через несколько минут, действительно, туда подошли люди. Кажется, вы и были. А с вами два пожилых человека – мужчина и женщина – и медсестра.

– Так… Что-нибудь еще вы видели? Вы ведь за ним наблюдали, Степан?

– Да, наблюдал, – спокойно признался тот. – Чего уж скрывать? Я видел, как он выбросил пакет, который был у него в руках до этого.

– Куда выбросил?

– В урну.

– Зачем?

– Он достал оттуда газету и с ней зашел в какую-то дверь.

– В мой кабинет.

– Не знаю. Через несколько минут он оттуда вышел уже с кучей толстых книг. Вот и все, что я видел.