Аморальные байки с плохими словами (СИ)

Все строения, по задумке жены Николая — Попердюк Жанны Андреевны — были выдержаны в индокитайском стиле, чем создавали атмосферу философической печали и сдержанной меланхолии… Вода в озеро поступала из форелевых питомников, расположенных выше, которые, в свою очередь, питались горными потоками хрустальных ключей. Негласным владельцем форелевого хозяйства являлся судебный пристав Николай. В его отсутствие за рыбным питомником присматривал долговязый мадьяр Шандор. Регулярное употребление забродившего виноградного сока и долгое созерцание китайских беседок сделало сторожа человеком самодостаточным и глубоко погруженным в себя.

— Рыбу не кормить. — безучастно повторял смотритель. — Камни в воду не бросать. Пугается она, рыба.

Как он затем поведал, здесь любили уединиться довольно влиятельные особы. И теперь, по прошествии рождественских святок, их было четверо: первый — Савелий Васильевич — магистр международного права и, после стакана водки, принципиальный идиот. Второй — Константин Стебелек — депутат областного совета, глава депкомиссии по земельным ресурсам, а по жизни — трепач и спившийся лентяй. С ними приехал наш общий друг Глеб Егорыч, он же линейный прокурор в отставке и единственный правильный мужик. Ну и, конечно же, сам судебный пристав Николай Гнатович — владелец этого высокопоставленного притона, а также рьяный охотник за трофеями.

С ними была прекрасная дама — вышеупомянутая Жанна Попердюк, супруга Николая, а в недавнем прошлом — слушательница вечерних курсов по фэн-шую. Имея плотный жизненный график, Жанна интенсивно занималась внутренним саморазвитием: составляла икебаны, складывала хокку и активно томилась в ожидании животворящего потока из космических недр. В присутствии мужа она же являлась и Музой, и Химерой, и Дианой в зависимости от сложившейся ситуации… От Коли она не ступала ни на шаг: после прошлогодной охоты, когда Коленька вместо обещанной косули привез домой легкое венерическое недомогание, жена решила самолично сопровождать его к месту звериного лова.

В этом году была спланирована обвальная охота на дикого оленя. Сам олень был уже заботливо приготовлен к охоте: накормлен, вычесан и помыт. Оленя звали Боря. Причиной предстоящей бориной гибели служили его прекрасные оленьи рога, и, знай Боря заранее о таких печальных последствиях, никогда бы не стал выращивать их на своей беззаботной голове. Но грациозные рога успели неосмотрительно созреть и их место было уже предопределено в китайском домике над будущим камином. Теперь глупый Боря беззаботно кушал мерзлые яблоки и не знал, что был обречен.

* * *

— Всю ночь их потрошили, Савелий! — подвыпивший депутат Стебелек показывал собеседникам заскорузлые пальцы, — Руки в кровь стерли. Всю ночь! Сорок шесть уток добыли…

В китайском домике посреди озера шли серьезные приготовления к завтрашней охоте: обстоятельно распивалась домашняя водка и травились удивительные байки. Бывалые охотники обсели круглый очаг, сложенный по фэн-шую согласно задумке Жанны Андреевны, в центре комнаты. По ее словам в этом месте максимально была сконценрирована жизненная энергия. Очаг слабо грел и отчаянно дымил, чем создавал обстановку, приближенную к полевой.

— Это как же Вы их добыли? — недоверчиво уточнял магистр международного права, покашливая от дыма, — они что у Вас, привязанные к камышам были?

— Привязанные…, — депутат обиделся и сделал вид, что хочет покинуть компанию, — линька у них была! На перо стать не могли, вот собака их и таскала с камышей.

— Чудеса…

— Брехня…

— Истинная правда! А потом в Пистрялово двадцать пять зайцев положили!

— Зайцы тоже на крыло не стали? — изумился Савелий. — Или линька была?

— Дели на восемь, Савва, — отозвался Глеб Егорыч. Он хоть и выпил, но мысль его была разумна. Он знал, что депутат Стебелек умел приврать. — И тех двадцать пять пистряловских зайцев, тоже на восемь дели.

Савелий попробовал делить сорок шесть на восемь и получилось ровно пять уток плюс одна с оторванными лапами. Это было похоже на правду и принципиальный магистр обрел временный покой. Однако двадцать пять зайцев назойливо сверлили мозг Савелия и он, подняв глаза к потолку, пытался побороть эту сложную задачу. Настала умопомрачительная пауза. Сложная арифметика вступила в конфликт с выпитой водкой и дала сбой. В этот момент на пороге домика появились мы: Витька, я и Йончик — их временные рабы. Еще с нами был школьный друг Витьки — немецкий повар Роланд. Он сам напросился на форелевые озера с тем, чтобы удивить всех своим изысканным куллинарным мастерством, а именно — форелью, запеченной на углях.

— Ага, явились, свистуны японские, — отвлекся от высшей математики Николай.

— Куда инструмент складывать, Николай Гнатович? — спросил Йонас и поставил на пол сумку со шпателями и плиткорез.