Амулет

— Отговорите, крестный! Разве там не свирепствуют чума и лихорадка?

— Бывает и такое.

— И не случаются ли кораблекрушения в Адриатическом море?

— Время от времени — да.

— А общество в Венеции разве не отвратительное?.. Крестный, он не должен туда ехать ни за что на свете.

— Хорошо. Итак, другое «во-вторых» связано с третьим: горный дух, сделай так, чтобы Пфаненштиль получил пастырское место в Ютиконе и выдай меня за него замуж.

Рахель покраснела, но решительно произнесла:

— Да, горный дух.

Этот твердый ответ очень понравился генералу.

— Пфаненштиль — добрая душа, — похвалил он, — но ему не хватает мужественности, которая так привлекает женщин.

— И что же, — бросила девушка и решительно продолжила: — Крестный, вы выиграли с дюжину сражений, вы умеете портить игру вашим хитрым врагам в венском императорском дворце, вы знаменитый и знающий свет человек, — уделите хоть сотую долю вашего ума на то, чтобы сделать меня, точнее, нас счастливыми, и мы будем вам благодарны до скончания века.

Генерал опустился на каменную скамью и в глубоком раздумье оперся руками о колени. При этом он задел оба пистолета в своих карманах; в его острых серых глазах что-то внезапно вспыхнуло, и он разразился неудержимым хохотом, каким не смеялся уже десятки лет. Потом он успокоился и опять задумался. Казалось, он взвешивает возможность успеха.

— Рассчитывай на меня, дитя мое, — наконец сказал он Рахели.

— Послушайте, крестный, что вы задумали? У отца при этом не должно быть неприятностей.

— Ничего, кроме хорошего.

— Пфаненштиля тоже не нужно трогать.

Вертмюллер пожал плечами:

— Ну, этот играет роль второстепенную.

— Вы собрались устроить что-то… забавное? — спросила девушка, заинтригованная, ибо смех генерала наводил ее на размышления.

— Я-то позабавлюсь всласть. Но не волнуйся. Мой план построен в расчете на человеческую глупость и поэтому безупречен. Впрочем, во всяком успехе есть доля везения.

— А если все сорвется?

— Тогда генерал Вертмюллер покроет все издержки.

Девушка призадумалась, но в конце концов решила смириться и ждать, что будет. Она знала о смелой изобретательности своего крестного, но доверяла ему. Что в план неизбежно входит какая-нибудь коварная выходка, она догадывалась; но ведь этой ценой покупалось ее счастье. Ей было известно, что Вертмюллер ее любит и не зайдет слишком далеко в своих проделках. К тому же девушка предпочитала быструю, хоть и связанную с риском, развязку длительной неопределенности.

— За дело, Рюбецаль, — сказала она. — Когда ты примешься за свое колдовство, горный дух?

— Завтра в полдень ты будешь невестой, детка. Я уезжаю в понедельник утром.

— До свидания, горный дух, — простилась она второпях и бросила ему воздушный поцелуй.

Вертмюллер посмотрел ей вслед, невольно залюбовавшись ее уверенной походкой.

Глава VI

Поздним вечером генерал и Пфаненштиль сидели за богато сервированным круглым столом друг напротив друга в просторной столовой, светлые стены которой были увешаны картинами сражений. Вертмюллер рассказывал о своих путешествиях по Греции, восхвалял верность в описаниях природы и морских красок в «Одиссее», в его рассказах перед духовным взором Пфаненштиля восставали благородные и гармоничные формы греческого храма, — короче говоря, генерал его совершенно осчастливил.

О своих военных приключениях, неразрывно со всем этим связанных, он упомянул только вскользь, но в таких ярких красках, что Пфаненштиль почувствовал себя в присутствии старого вояки сильным и отважным, а Вертмюллер перед лицом наивного восхищения своего слушателя словно помолодел и сбросил с плеч несколько десятков лет.

Таким образом, Пфаненштиль не придал большого значения тому обстоятельству, что генерал насел на него в пылу разговора и оторвал верхнюю из четырех широких плоских пуговиц, скреплявших его одежду спереди между впалыми плечами; подвергнув эту пуговицу краткому осмотру, он швырнул ее в темный угол комнаты и принялся теребить одну из средних, пока та не повисла на ниточке.

За десертом генерал вопреки своей привычке — он давно уже сделался умеренным человеком — осушил несколько стаканов огненного бургундского, и его слегка стала грызть мысль, что красивая и храбрая Рахель подарила свое сердце такому кроткому и невоинственному человеку, да еще и «попу». Тогда он решил напоследок еще раз подурачить Пфаненштиля, который пришелся ему, в сущности, по душе.

Вертмюллер велел мавру принести пороховницу и мешочек с пулями, вытащил оба пистолета из кармана и положил их перед собой на стол.