Амулет (Потревоженное проклятие)

Наши худшие предположения оказались верными - Судаков не просто побывал тут после нас, он, видимо, действуя по принципу: "Не себе - так ни кому!", уничтожил тайник. В куче мокрых листьев валялась снятая с петель железная крышка с раскуроченным изнутри замком, стенки тайника обрушены, а в провале люка было видно, как мутная пенящаяся вода из какой-то подземной трубы заливает подземелье...

- Вот интересно, был здесь амулет или нет? - задумчиво сам у себя спросил Паганель, когда мы выбирались из оврага на дорогу.

* * *

...Вечерело, когда замерзшие, промокшие и злые, мы вернулись на квартиру Паганеля. У меня перед глазами все плыло - видимо, многострадальная моя головушка совсем измучилась - столько по ней за два дня попадало! Вся эта история, казавшаяся мне вначале довольно простой и ясной, обросла сперва чертовщиной, теперь - трупами, и становилось опасной для жизни. Я все больше и больше жалел, что впутался в нее. Катакомбы, бомжи, Судаков...

С другой стороны, предупреждали меня-дурака: "Не лезь!", Борис вот и предупреждал, так нет, надо же мне было проявить "мужество и героизм"! Теперь поздно, как говориться, "...пить боржоми, коли почки отвалились!".

Зои дома не было. Мы молча разделись, умылись, и Борис предложил "для сугреву" выпить по рюмочки, "...не пьянства ради, а дабы не простудиться!", как он выразился.

- Вчера не удалось, и чувствуя я, мой организм начинает тосковать! проговорил искатель, горбясь на табуретке: - А когда организм тоскует - не долго и и заболеть!

Предложение прошло на ура - всем было не по себе, нападение бомжей и свиданице с нашим главным противником даже Паганеля погрузили в мрачное настроение.

Мое лицо обмазали йодом, облепили пластырями, приговаривая, что до свадьбы заживет, а шрамы украшают мужчину. Затем Паганель заставил нас с Борисом снять мокрые носки, выдал взамен по паре шерстяных, "рыбацких", и отправил ждать его в гостинную.

Рассевшись по креслам, расслабившись, мы с Борисом пялились в телевизор, ожидая хозяина, чем-то гремевшего на кухне.

На полуметровом экране "Сони" мелькнула новостийная заставка, появилась бодренькая дикторша и сообщила об очередной перестановки во властных структурах. Того сняли, этого назначили... Борис стукнул кулаком по колену:

- Как пауки в банке! Давят друг друга, давят, а откуда-то новые лезут! Тьфу! А до порядка в стране никому дела нет! В десяти минутах езды от Университета банда бомжей нападает на троих ученых средь бела дня, а эти... - он энергично мотнул головой куда-то вверх, - ...только и думают, как бы кого подсидеть!

Мы помолчали, но я про себя польщенно отметил, что Борис сказал: "... троих ученых...".

Вошел Паганель с рюмками и нарезанным лимоном на блюдечке. Мы быстренько расставили все на журнальном столике, из бара появилась бутылка пятизвездочного коньяка, и началось "лечение"...

Первые сто граммов обожгли мои разбитые губы, ухнули вниз, достигли желудка и бесшумно взорвались там, наполнив меня приятным теплым жжением. Виртуозно нарезанный, тончайший ломтик лимона лег на язык, заставил на миг зажмуриться, и уже спустя минуту ужасные события сегодняшнего дня стали бледнеть, отступать на второй план, и жизнь снова стала для меня прекрасной и удивительной. Видимо, искатели испытывали те же чувства: глаза Бориса заблестели, с лица исчезло угрюмое выражение, а Паганель раскурил трубку и блаженно улыбнулся, выпуская дым.

Он налил по второй, и процитировал:

- "Человек был нужен природе лишь как промежуточное звено для создания главного шедевра - рюмки коньяка с ломтиком лимона!" Откуда, кто знает?

Борис глубокомысленно завел глаза, я тоже покопался в памяти, но ничего похожего не вспомнил. Паганель торжествующе улыбнулся:

- Стругацкие, "Понедельник начинается в субботу"!

Борис усмехнулся:

- Не так уж они были и не правы! Ну что, друзья, как говорил космонавт Джанибеков после отделения первой ступени ракеты: "Между первой и второй перерывчик не большой!".

Мы дружно согласились с космонавтом и выпили второй раз. Тепло, концентрировавшееся в области желудка, потекло по жилам, язык, что называется, развязался, и шутливый застольный разговор плавно переехал на чисто мужское обсуждение сегодняшней драки.

Борис, как выяснилось, имел разряд по самбо, и как почти профессионал, похвалил меня за смелость и находчивость. Я, в свою очередь, восхищался Паганелем, не испугавшимся того бандита с ножом. Паганель, раскрасневшийся от коньяка, обьявил, что ещё никогда не встречал таких отважных молодых людей, и мы, очень довольные сами собой и друг другом, выпили по третьей.

Коньяк растворил все наши страхи и сомнения. Первое, обвальное, опьянение прошло, откуда-то всплыло здоровое чувство голода, и "лечение" само собой перенеслось на кухню.

На плите пыхтел чайник. Паганель, вытянув ноги, так, что они торчали из-под стола, спросил, ловя вилкой в тарелке соленый опенок:

- Ну, у кого какие соображения? Что будем делать дальше?

Борис, уплетая кирпичеобразный бутерброд с ветчиной, сыром, майонезом и помидорами, прошамкал набитым ртом:

- Фрефагаю... уфроить... зафаду!