Анафем

— Вы бы видели, что готовят матарриты! — шепнул я. Лодогир покосился через стол на фраа — или сууру, — чьё лицо полностью закрывала стла. Ткань была перекинута через голову, как капюшон, и надвинута так низко, что оставалось лишь отверстие для всовывания еды — если употребляемое матарритами за обедом заслуживало такого названия.

— Я лучше буду есть то же, что оно, — прошипел фраа Лодогир, — чем эту стряпню!

Я выразительно глянул на фраа Джада, уписывавшего за обе щёки, потом забрал у фраа Лодогира миску и унёс, радуясь поводу вернуться на кухню.

— «Есть невозможно», — повторил я, выливая содержимое миски в ведро с очистками.

— Может, надо подсыпать ему хорошина, — предположил Арсибальт.

— Или чего покрепче, — ответил я. Однако прежде чем мы успели развить многообещающую тему, распахнулась задняя дверь, и в кухню вошла девушка, закутанная в гектар плотной чёрной стлы и обмотанная десятью милями хорды. Из вмятой сферы выглядывали разнообразные овощи. На улице девушка покрывалась стлой, но сейчас откинула её, явив взглядам гладко выбритую голову в мелких капельках пота — день был тёплый, а в такой одежде немудрено запариться. С суурой Карваллой мы чувствовали себя не так легко, как с Трис, поэтому трёп сразу прекратился.

— Какие замечательные овощи, начала Трис, но Карвалла поморщилась и подняла худую, прозрачную руку, призывая к молчанию.

Фраа Лодогир заговорил. Думаю, поэтому он и велел унести «хлёбово».

— Множественность миров, — провозгласил он и выдержал долгую торжественную паузу. — Звучит впечатляюще. Я представления не имею, что это понятие означает для части присутствующих. Самый факт существования Геометров доказывает, что есть по меньшей мере один другой мир, так что на определённом уровне все тривиально. Но как номинальный процианин в этом мессалоне я сыграю мою роль и скажу: у нас нет ничего общего с Геометрами. Никакого совместного опыта, никакой общей культуры. Пока это так, мы не можем с ними общаться. Почему? Потому что язык — лишь поток символов, лишённых всякого смысла, пока мы, у себя в голове, не наделим их смыслом: процесс аккультурации. Пока мы не начнём делиться опытом и, таким образом, развивать общую с Геометрами культуру — то есть соединять наши культуры, — мы не сможем общаться с ними, а их усилия с нами общаться останутся так же непонятны, как те жесты, которые они уже сделали, вышвырнув небесного эмиссара в шлюз, сбросив жертву убийства на культовый объект и металлический гвоздь — в жерло вулкана.

Как только он замолчал, почти все заговорили разом:

— Чего тут непонятного!

— Но они наверняка смотрели наши спили!

— Множественность миров-то тут при чём?

Последней заговорила суура Асквина:

— Многие другие мессалы занимаются темами, которые вы упомянули, фраа Лодогир. Я повторю вопрос госпожи секретарь: зачем нужен отдельный мессал о множественности миров?

— Спросите лучше иерархов, которые его учредили! — ответил фраа Лодогир несколько свысока. — Но если вас интересует ответ процианина, то он прост: прибытие Геометров — идеальный лабораторный эксперимент для демонстрации теории светителя Проца, а именно, что язык, общение, даже самая мысль суть манипуляции символами, смысл которым присваивает культура — и только культура. Я надеюсь лишь, что они не настолько загрязнили свою культуру просмотром наших спилей, чтобы нарушить чистоту эксперимента.

— И как это относится к нашей теме? — спросила суура Асквина.

— Она прекрасно знает, — заверила нас суура Трис, — и просто хочет, чтобы всё сказали при Игнете Фораль.

— Множественность миров означает множественность культур, до последнего времени полностью изолированных друг от друга и потому неспособных пока к общению.

— Согласно процианам! — произнёс кто-то со странным акцентом. Я не узнал голос и решил, что он принадлежит матарриту (или матарритке — по двум словам было трудно определить пол).

— Таким образом, цель данного мессала — разработать и, я надеюсь, применить стратегию, которая позволит мирской власти при поддержке инаков разрушить множественность, то есть создать общий язык. Мы выполним свою цель и сделаем себя ненужными, превратив множественные миры в единый.

— Он ненавидит этот мессал, — перевёл я, — и убеждает Игнету Фораль превратить его в нечто совершенно иное: политическую опору для проциан.

Сууре Карвалле очень не нравилось, что мы говорим, заглушая прептов, но ей предстояло с этим смириться. Мы все стояли рядом, раскладывая овощи по шести тарелкам — по шести, потому что матарриты, видимо, не едят салатов.

Готовя обед, мы с несколькими сервентами очень славно подискутировали о том, зачем пригласили матаррита. Одна теория заключалась в том, что мирская власть религиозна и хочет, чтобы в обсуждении участвовал богопоклонник. Матарриты получат на конвоксе вес, непропорциональный их реальному влиянию в магическом мире, — потому что мирской власти с ними проще. Во всяком случае, так утверждала эта теория. Вторая была в русле предположения, высказанного в начале обеда Игнетой Фораль, а именно, что наш мессал — помойная яма.