Анафем

– Видимых невооружённым глазом – да, – сказал Джезри. – А вот на нашей табуле можно будет прекрасно изучить не только полярное сияние, но и само солнце.

– Занятно, что, когда на ней есть что-нибудь хорошее, она становится «нашей» табулой, – проговорил я задумчиво.

– Если суура Трестана проведает, табула снова станет «твоей», – сказала Тулия. Мы с ней рассмеялись, Джезри – нет.

– Говоря серьёзно, – продолжила Тулия, – эта гипотеза не объясняет, почему призвали Пафлагона. Вспышки на солнце может изучать любой космограф.

– Ты спрашиваешь, в чём связь с поликосмизмом? – уточнил Джезри.

– Да.

– Может, её и нет, – предположил я. – Может, Игнете Фораль понадобился космограф и она случайно вспомнила Пафлагона.

– Может, её осудили за ересь, а Пафлагона выдернули, чтобы сжечь вместе с ней, – добавил Джезри.

За несколько минут мы придумали ещё с пяток подобных гипотез, потом отбросили их все и согласились, что Пафлагона призвали по какой-то существенной причине.

Джезри сказал:

– Древние теоры начали говорить о поликосме в связи со звёздами: как они рождаются и что в них происходит.

– Нуклеосинтез и всё такое, – подхватила Тулия.

– А ещё – как при взрыве звёзд образуются планеты…

– И мы, – закончил я.

– Да, – сказал Джезри. – Отсюда вопрос: почему все эти процессы в точности таковы, чтобы вести к возникновению жизни? Вопрос скользкий. Богопоклонники говорят: «Бог создал космос специально для нас». Но поликосмический ответ таков: «Нет, космосов много, одни годятся для жизни, другие нет – мы видим лишь тот, в котором можем существовать». Вот истоки той философии, которую нравится изучать сууре Акулое.

– Теперь я, кажется, понимаю, почему ты заговорил про солнце, – сказал я. – Может, с ним и правда что-то не так. Например, получены новые данные, и они противоречат теорике того, что должно происходить в недрах звёзд. И следствия затрагивают поликосмические теории, которыми занимается Пафлагон.

– Или – более вероятно – так ошибочно полагает Игнета Фораль, поэтому она отправила Пафлагона ловить чёрную кошку в тёмной комнате, – сказал Джезри.

– У меня сложилось впечатление, что она очень умна, – возразила Тулия, но Джезри уже не слушал. Он повернулся ко мне:

– Я хочу посмотреть табулу вместе с тобой. Или без тебя, если тебе некогда.

Его предложение не понравилось мне по двенадцати разным причинам, но я не мог этого сказать, не выставив себя свиньёй и не создав впечатление, будто хочу монополизировать табулу.

– Хорошо, – сказал я.

– А ты уверен, что это стоит делать? – спросила Тулия, ясно давая понять, что, по её мнению, не стоит. Назревала ссора, но тут мы увидели, что к нам решительно направляется суура Ала.

– Ох-хо, – проговорил Джезри.

Я никогда не мог сформулировать, в чём Алина необычность. Порой во время лекций или провенера я ловил себя на том, что с любопытством её разглядываю. Лицо у неё было круглое, а шея – тонкая, что ещё подчёркивалось короткой стрижкой. (Ала подстриглась в аперт и с тех пор кто-то из суур подравнивал ей прическу.) Глаза и рот большие, носик – маленький, острый, да и вся она была маленькая и худая, особенно рядом с округлой Тулией. Почему-то чувствовалось, что облик очень подходит к её характеру.

– Восьмисотый раз за последние три месяца фраа Эразмас в центре оживлённого разговора. Вдали от чужих ушей. Выразительно поглядывает на небо и на владение Шуфа, – начала она, не теряя времени на приветствия. – Не трудитесь оправдываться, я знаю, вы что-то задумали. Много недель назад.

Мы довольно долго стояли в молчании. Сердце у меня колотилось. Ала обводила наши лица глазами-прожекторами.

– Ладно, не будем трудиться, – сказал Джезри, но на большее его не хватило. Вновь наступила долгая тишина. Я ждал, что сейчас Ала вспыхнет и пригрозит нам инквизицией. Но нет – лицо её как будто осунулось, и мне показалось, что сейчас на нём проступят другие чувства – я не знал какие. Однако Ала только решительно сдвинула брови, повернулась к нам спиной и зашагала прочь. Когда она отошла на несколько шагов, Тулия припустила следом. Мы с Джезри остались вдвоём.

– Жуть, – сказал он.

– Думаешь, она нас заложит? – Я постарался произнести это иронически, в смысле: «ты правда такой дурак, что думаешь, будто она нас заложит?», но Джезри принял мои слова за чистую монету.

– Для неё это отличный способ выслужиться перед инспектрисой.

– Однако она специально подошла к нам, когда никого рядом не было, – напомнил я.

– Может, она хочет потребовать от нас плату за молчание?

– Что мы можем ей предложить? – фыркнул я.

Джезри задумался и пожал плечами.

– Себя?

– А вот теперь ты пошлишь. Почему не сказать хотя бы «свою любовь»?

– Потому что я не питаю любви к Але, – буркнул Джезри, – да и она ко мне.

– Брось, не такая уж она гадкая.

– Как ты можешь так говорить после того, что она нам устроила?

– Может, она просто хотела предупредить, что мы слишком заметно себя ведём.

– Ну, тут она права, – согласился Джезри. – Хватит нам говорить на виду у всего матика.

– Ты можешь предложить что-нибудь получше?

– Да. Нижний подвал Шуфова владения, следующий раз, как Арсибальт подаст знак.