Анафем

Он снова пожал плечами.

– Тут уж вы с Джезри думайте. Только не забывайте, что бонзы могут и просто ошибаться.

Наконец однажды я спустился в склеп под владением Шуфа и три часа подряд смотрел, как Самманн ест. Он приходил каждый день, но не всегда в одно время. Если позволяла погода, он садился на парапет, клал рядом салфетку, доставал еду и перекусывал, любуясь окрестностями. Иногда он читал книгу. Я не мог определить, что там у него, но выглядело это куда аппетитнее наших обедов. Иногда северо-восточный ветер доносит до нас запахи итовской кухни. Нам всегда казалось, что ита нарочно нас дразнят.

– Результаты! – объявил я Лио, когда следующий раз оказался с ним на лугу. – Или типа того.

– Ну?

– Кажется, ты был прав.

– В чём?

Прошло уже столько времени, что Лио забыл наш разговор про Самманна. Когда я ему напомнил, он обалдел.

– Ну, класс!

– Может быть. Я пока ещё не знаю, как всё это понимать.

– А что он делает? Держит перед Оком Клесфиры табличку? Разговаривает на языке жестов?

– Нет, для такого Самманн слишком умён, – сказал я.

– Что? Ты говоришь, будто о старом друге.

– Я уже примерно так к нему отношусь. Мы столько раз перекусывали вместе.

– И как же он с тобой говорит? В смысле, говорил.

– Первые шестьдесят восемь дней он молчит, как рыба, – сказал я. – На шестьдесят девятый день кое-что происходит.

– На шестьдесят девятый? Это по обычному календарю когда?

– Примерно через две недели после солнцестояния. Девять дней до того, как отбросили Ороло.

– Ясно. И что делает Самманн на шестьдесят девятый день?

– Ну, обычно он поднимается по лестнице, снимает с плеча сумку и вешает на выступ парапета. Протирает оптику. Потом садится на парапет – он там плоский, шириной примерно в фут, – вынимает из сумки еду и перекусывает.

– Ага. Так в шестьдесят девятый день что?

– Кроме сумки у него что-то вроде книги. В руке. Первым делом он кладёт эту штуку на парапет. Потом принимается за обычные дела.

– То есть она лежит напротив Ока Клесфиры?

– Вот именно.

– И ты можешь её увеличить?

– Конечно.

– И прочесть название?

– Это вовсе не книга, Лио. Это чехол. Как тот, который Самманн поднял в первый день. Только больше и тяжелее, потому что в нём…

– Другая табула! – воскликнул Лио и задумался. – Понять бы ещё, что это значит.

– Надо полагать, он только что забрал её в другом месте.

– И он ведь не оставляет её на парапете?

– Нет, заканчивает есть и уносит её с собой.

– Интересно, почему он забирает табулу именно в этот день.

– Думаю, примерно тогда расследование фраа Спеликона начало по-настоящему набирать обороты. Теперь вспомни: когда я во время анафема, в семьдесят восьмой день, пробрался на звёздокруг, я проверил МиМ…

– И не нашёл табулы, – кивнул Лио. – Итак. На шестьдесят девятый день Спеликон, вероятно, велел Самманну забрать табулу, которую Ороло оставил в МиМ. Самманн послушался. Но Спеликон не знал про ту, которую ты положил в Око Клесфиры, поэтому её не потребовал.

– Но Самманн знал, – напомнил я. – Он заметил её на второй день.

– И решил не говорить Спеликону. Но в шестьдесят девятый день он не стал скрывать, что вытащил табулу Ороло. – Лио замотал головой. – Не понимаю. Чего ради он шёл на риск, чтобы тебе это показать?

Я развёл руками.

– Может, для него это не такой и риск. Он и без того ита. Что ему могут сделать?

– Верно. Вряд ли они так дрожат перед инспектрисой, как мы.

Меня задело напоминание, что мы дрожим, но, учитывая, как я таился в последнее время, спорить было трудно.

Я понял, что пришёл в себя. Пережил утрату Ороло. Забыл свои горе и гнев. А сейчас, упомянув инспектрису, Лио мне всё напомнил.

Так или иначе, воцарилась долгая пауза, пока Лио переваривал услышанное. Мы даже немного продвинулись в работе. В смысле, над сорняками.

– Ладно, – сказал он наконец. – И что потом?

– Семидесятый день, пасмурно. Семьдесят первый, снег. Семьдесят второй, снег. Ничего не видно, потому что линзу запорошило. Семьдесят третий день – ясно. Почти весь снег растаял до того, как пришёл Самманн. Он протирает оптику и перекусывает. На нём защитные очки.

– Типа солнечных?

– Больше и темнее.

– Как у горнолыжников?

– Сперва я так и подумал. Мне пришлось посмотреть семьдесят третий день трижды, прежде чем я сообразил.

– Что тут соображать? – спросил Лио. – Яркое солнце, снег, он в чёрных очках.

– Очень чёрных, – сказал я. – Не просто для отдыха на природе. Я видел такие, Лио. Во время аперта, когда смотрел на Самманна и Корд в цехе. Они их надели, чтобы защитить глаза от электрической дуги. Она была яркая, как солнце.

– Но с чего Самманну надевать такие очки, чтобы протирать объективы?

– Пока он протирает объективы, очки висят у него на шее, – сказал я. – Потом он надевает их и перекусывает, как обычно. Но во всё время еды он смотрит прямо на солнце. Самманн наблюдает за солнцем.

– А до семьдесят девятого дня он этого не делал?

– Нет. Никогда.

– Так ты думаешь, он что-то узнал?..

– Возможно, из табулы Ороло? – сказал я. – Или от Спеликона? Или от других ита по авосети? Птичка напела?