Анафем

– Хм-м, – протянул я задумчиво. – Зря мы заговорили про еду.

– Ты голодный? – спросила она так, будто тут есть чему удивляться.

– Само собой.

– Так почему ты не сказал? Мы доставили вам пять корзин отборной еды!

– Почему пять?

– По одной каждому. Не считая Жюля, конечно. Он набивал живот с тех самых пор, как сюда попал.

– Хм-м. Просто чтобы убедиться, что у меня не повреждён мозг, не могла бы ты перечислить всех пятерых?

– Ты, Лио, Джезри, Арсибальт и Самманн.

– А как же Джад?

Она пришла в такой ужас, что моё воспитание взяло верх над рассудком.

– Прости, Ала, мне столько всего пришлось пережить, так что память немного путается.

– Нет, это ты меня прости, – сказала она. – Может, всё из-за травмы.

Она сморщилась, как будто сейчас заплачет, но взяла себя в руки.

– Что-что? Какой травмы?

– Ну, ты видел, как он уплывает. Понял, что с ним случилось.

– Когда я видел, что он уплывает?

– Ну, он так и не пришёл в сознание после запуска, – тихо сказала Ала. – Вы видели, как он зацепился за груз. Ты полетел к нему, чтобы помочь. Но это было сложно. Ты не попал захватом с первого раза. Время истекало. Арсибальт поспешил к тебе, но в вас чуть не врезался реактор. Джад вошёл в атмосферу и сгорел над Арбом.

– Ах да, – сказал я. – Как такое можно забыть?

Конечно, я говорил с иронией, но при этом внимательно изучал Алу. В силу недавних жизненных обстоятельств я был настроен на выражения её лица лучше, чем на что-либо ещё в пяти известных космосах. Ала верила – нет, она знала, – что всё, сказанное ею сейчас, правда.

И я не сомневался, что на Арбе полно записей, это подтверждающих.

Ритор, легендарная фигура, ассоциируемая в фольклоре с процианскими орденами. Р. якобы могли изменять прошлое, манипулируя воспоминаниями и другими материальными записями.

«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.

Я мог думать только об одном: как бы добраться до еды. Прежде всего требовалось перестать быть голым. Ала выскользнула, как будто для неё нормально видеть меня раздетым, а вот смотреть, как я одеваюсь, – нескромно. Арбская делегация доставила нам стлы, хорды и сферы. Инаки будоражили сознание четырёх рас Геометров, и население «Дабан Урнуда» могло бы неверно истолковать наши попытки скрыть свою принадлежность.

Когда я завернулся и подвязался, как положено фраа, больничный персонал помог мне надеть рюкзак с баллоном арбского кислорода, соединённый с трубками у меня под носом. Затем я по пиктограммам выбрался на крышу больницы и здесь, на террасе, обнаружил Лио и Джезри, по локоть запустивших руки в корзины с едой. Тут же был и фраа Сильданик. Безнадёжным тоном он предупредил, чтобы я не ел слишком быстро, – совет, которым я, как и мои фраа, от всей души пренебрёг. Через несколько секунд мне удалось поднять глаза от корзины и оглядеть искусственный мир вокруг.

Четыре орба в конкретной Орбойме располагались почти впритирку и соединялись порталами, как вагоны в пассажирском поезде. Когда «Дабан Урнуд» маневрировал, порталы перекрывались наглухо, но сейчас они были открыты.

Латерранцы жили в орбах с Девятого по Двенадцатый. Больница располагалась в Десятом, недалеко от портала, соединяющего его с Одиннадцатым. Терраса, как и всё пространство вне зданий, была почти полностью засажена. Немного места освободили для столов и скамей, но они были стеклянные, и под ними в лотках росли овощи. Над головой у нас была беседка, заплетённая лозами, с которых свисали гроздья зелёных плодов. Если смотреть только на то, что близко, возникало впечатление, будто находишься в арбском саду, но оно пропадало, стоило взглянуть вдаль. Больница состояла из полудюжины связанных плавучих домов. У каждого было три этажа под ватерлинией и три этажа над. Гибкие сходни соединяли их между собой и с другими плавучими домами, образующими на поверхности воды почти сплошной круглый ковёр. Но поскольку тяжесть здесь была искусственная, созданная вращением, «поверхность» – то, что наше внутреннее ухо или плотницкий уровень сочли бы «ровным», – изгибалась. Внутреннее ухо говорило нам, что мы находимся в нижней части жёлоба. Глядя на противоположную сторону, меньше чем за милю, наши глаза сообщали пугающую весть, что вода – выше нас. Однако если бы мы шли туда с завязанными глазами, мы бы чувствовали, что идём по ровному, – у ног не возникло бы ощущения подъёма.