Анамнез. История болезни

– А это, тебя никак не касается, слушай, – внезапно вспомнив про один трюк с суицидентами, эмоционально высохший за день Дэвид, решил идти va-bank. – Хочешь порезать себе глотку канцелярским ножом и подохнуть в моем рабочем кабинете? Валяй! Вот только пойми одно, ни твоя странная любовь, ни твоя жестокая манипуляция никогда не заставят меня быть с тобой, потому что я не люблю тебя, – выдохнул, – вот так просто, – он спокойно и медленно погрузил свое тело в свободное кресло, – и не потому что ты плохая, или я плохой, а потому что…бля, ну ты вот, например, что ты там терпеть не можешь? Груши? Нет, постой, яблоки! Ха, точно, ты не любишь яблоки, но почему?

Стоя в стороне, Джес внимательно наблюдала за Дэвидом, не решаясь вставить и слово.

– Вкус не нравится? А вот представь себя на моем месте, представь, что тебя заставляют есть яблоки, каждый дурацкий день твоей гребаной жизни, яблоки, которые ты, ну не знаю, не ненавидишь конечно, но страсти явно не испытываешь. Что ты будешь делать? Давиться? Что смотришь? Вот и я, милая роза, не планирую давиться, пожирая твою «любовь» своей безжалостной пустотой, в абсолютное никуда. Удовольствие от данного процесса не получит ни один из нас, поверь, вдвоем мы будем просто эмоциональными калеками.

Всего на минуту в кабинете повисла тишина. Отвержение, которое Джес всячески отрицала и боялась одновременно, случилось снова, и даже под страхом смерти ей не удалось удержать мужчину мечты рядом с собой. Дэвид же, прекрасно понимал, что гнев, пылающий всё это время внутри неё, скрывал самое важное, животный страх одиночества, подарок эволюции, который был развит в ней с гиперсилой.

– Иди ты к черту! Я ненавижу тебя! – отбросив нож на стол, она выбежала прочь из кабинета, отчаянно убегая от боли, забыв одно, от себя не убежишь.

Чистосердечное признание могло бы смирять боль отвержения, хотя бы только потому, что человек, дарующий его, искренне не желает зла, только вот возможность, редко представляется под лицом непреложной обязанности, именно по этой причине, у правды отнюдь не сладковатый, а безотрадно горький вкус. Больше Дэвид её не видел.

Глава 19.

Happy

birthday

[Скажи себе: я счастлив тем, что имею, и расслабься!]

Сегодня на редкость дерьмовый день, с самого утра все тает, от зимней кареты чудес осталась лишь гниющая тыква в виде грязных луж, а невероятно ясное небо поглотила туманная серость туч, ненавижу слякоть. Я бы с радостью остался дома, устроил бы панда день, самозабвенно читал бы художественную литературу, не вылезая из-под теплого одеяла, или смотрел бы фильмы, заедая абсолютное недовольство собой и этим миром, тонной шоколада и мороженного, я бы, с радостью! Но есть ряд этих НО, которые с успехом делают план такой временной деградации максимально убогим. Во-первых, я не женщина, да простит меня прекрасная половина человечества, но обычно, такой формат «веселья» в виде депрессивного времяпровождения розового цвета, больше характерен для вас. Да, да, не спешите закидывать меня, чем попало, сегодня я тоскую, так что разрешите мне нести эту утреннюю чушь, слегка приправленную определенной долей сексизма. К тому же, в духовном страдании женщин всегда есть некая элегантность. Согласитесь, картина, на которой взрослый мужик смотрит «Блондинку в законе» объедаясь шоколадными конфетами, как минимум странная, но как максимум, черт, я сейчас блевану даже от воображаемой картины. Так, давайте вместе попробуем развидеть это. Проматываем вперед, во- вторых, мне 46 лет, исполняется сегодня, но вот же черт, настроение какое-то гниющее, с затхлыми нотками оранжевых переливов, ненавижу этот цвет! Глядя на меня со стороны, вы наверняка скажите, что-то из разряда:

– Хэй, да у тебя идеальная жизнь, дорогая квартира, две машины, каждую неделю новая женщина, краше предыдущей, и свое дело, ЦПП «Счастливое сейчас» напополам с другом, плюс нескончаемый поток из клиентов с хрустящими купюрами в кармане. О чем тоскуешь придурок?