Анарео (СИ)

— Четыре квартала из девяти? — рык командующего был слышен далеко даже за плотно прикрытой дверью. — Какого ж рожна вы мне трезвоните? Если через час, слышите меня, через час, — он перешёл на вкрадчивый шепот, — вы не возьмете ситуацию под контроль, я сниму с вас все белые полосы. И чёрные тоже.

И с треском бросил трубку на стол.

Медленно сел обратно в кресло: кто же знал, что новая должность окажется настолько отвратительным повышением.

Многие и мечтать не могли бы в его годы занять столь значимый пост. Акин прошёл всю лестницу, с прыщавого юнца-однополосника до самой верхней ступеньки командира всей службы рикутов. И надо сказать, что последние месяцы обычно спокойного Акина каждый вечер стала терзать головная боль.

Все началось с того чертова сна: раз за разом ему виделась одна и та же сцена.

Маленькая допросная камера. Женщина напротив — с отрешенным взглядом, точно не верящая до конца в происходящее.

Иногда она даже огрызалась, делая неловкие попытки оправдаться, увильнуть от ответа. Требовала разговора с начальницей. Но чаще упорно отмалчивалась или повторяла затверденные с первого же дня ответы.

Ему не было жаль заключенную. Допрашиваемая сознательно пошла на должностное преступление. Она прекрасно знала, что ожидает осмелившегося перешагнуть через закон — и теперь, как казалось Акину, просто ломала комедию. Впрочем, большинство преступников верят в свою безнаказанность до тех самых пор, пока за ними не приходят стражи. А потом…

А потом от них остаются лишь вывернутые оболочки, лишенные человеческой сущности.

Так бывало чаще всего. Так же будет и с этой. И Акин монотонно, настойчиво продолжал задавать вопросы.

«Почему вы оказали сопротивление?.. Почему сразу не сообщили о находке?.. "

Во сне рикут твердо знал, как зовут задержанную. А просыпаясь, никак не мог вспомнить такое простое, казалось бы, имя. Наливая горячий утренний чай, он начинал припоминать — и от этих попыток в затылок приходила боль.

Сначала небольшая, но назойливая, как гудение комара, она разгоралась, и к моменту прихода на работу затылок невыносимо раскалывался на части. А к обеду боль и вовсе спускалась на шею, и вот здесь-то и начинался самый настоящий ад. Он не мог чихнуть, кашлянуть, повернуть голову, даже положить кусок в рот без того, чтобы не возненавидеть долгий доклад подчиненного, пришедшийся не ко времени, проклясть неожиданный звонок презиса и почувствовать отвращение к приветливо улыбающейся поварихе.

И имя, имя — почему-то Акин был точно уверен, что, стоит вспомнить это чертово имя, как боль отпустит и больше не вернется. Но оно, как командующий не старался, упорно не всплывало на поверхность.

Он перепробовал все. Советы личного врача, повидавшего много в своей жизни, снотворные травы; пытался при пробуждении не думать, отвлекаться от навязчивого воспоминания — не помогало ничего.

Единственное, от чего отказался Акин — посещение знахарки. Чтобы черно-белая униформа и деревенская колдунья — может, и не колдунья вовсе, а так, опытная пройдоха — нет. Никогда. Ни за что.

Правда, в свете последних недель, когда боль стала приходить не только по утрам, категоричность рикута начала таять.

Вот и сейчас он, разглядывая деревянную статуэтку, почувствовал знакомую ломоту, точно пробующую на вкус его собственный затылок. Скривился: да, день сегодня не просто не задался…

Аппарат на столе вновь зазвонил — на сей раз так, что Акин дернулся. И в этот самый миг пришло озарение.

Анастасия. Ну конечно же! Её звали Анастасия!

Неужели…неужели все? Страдания окончены, и сны больше не обернутся мучительным дневным кошмаром? Ему не верилось; а вдруг, стоит ответить на звонок, и все вернется?

Акин лихорадочно начеркал имя на листке бумаги. Так он точно его не забудет. Расскажи кому — за сумасшедшего примут ведь…

Боль отступила, растворилась, ушла, напоследок скользнув неприятным холодком по шее. Но командующий уже ожил, уже отведал освобождение, уже воодушевился — и снял трубку совсем другим человеком.

— Слушаю!.. Да! Да… Я понял вас, господин… презис Резарт.

Оживление сползло с него непослушным покрывалом. Радостный настрой был оборван всего лишь несколькими фразами: презис требовал, чтобы весь основной состав рикутов встал на защиту резиденции, очистив локус от присутствия людей.

Что же там такое произошло, что сиятельный антар считает, что рикуты справятся лучше стражей?..

Он рывком содрал с крючка плащ, распахнул дверь, и, выходя в коридор, на мгновение обернулся. Поймал глазами деревянную ящерицу, снова вспомнил: и просветлел.

* * *

Девушки выбрались на удивление быстро. Дом почти не пострадал, если не считать разбитой посуды и свалки мебели, которую студентки устроили возле входа.

Анна недовольно смахнула с плеча паука-сенокосца; сбросив на пол, тщательно раздавила его. Лита покосилась в её сторону, но ничего не сказала.