Анархизм и другие препятствия для анархии

Либертарианцы оказывают такую услугу государству, какую никто, кроме них, оказать не может. Несмотря на все жалобы по поводу незаконных его притязаний, они, в моменты просветления, признают, что в значительной степени государство все же правит по согласию, а не по принуждению — то есть, в современных «либертарианских» терминах, государство не правит вообще: оно всего лишь выполняет явные и неявные пункты заключенного договора. Утверждение, что принуждение происходит по согласию, кажется противоречием — но это противоречие жизни, а не формулировки, и передать его можно только диалектическим рассуждением. Одномерная силлогистика не может описать мир, который сам по себе ее ясностью не наделен. Если ваш язык лишен поэзии и парадоксов, действительность вам не по силам. В этом случае ничего нового в буквальном смысле слова сказать нельзя. Схоластическая логика формулы «А=А», созданная католической церковью и без вопросов унаследованная либертарианцами от поклонников Айн Ранд, так же удушающе консервативна, как новояз из «1984».

В основном государство управляет только потому, что пользуется поддержкой общества. Либертарианцы стыдятся (и по праву) того, что государство поддержано массами — включая, в большинстве случаев их самих.

Либертарианцы только усиливают привычку к покорности, направляя глобальное, или склоняющееся к этому, недовольство на сугубо частные стороны и функции государства — причем те, которые сами они первыми признают несущественными! Тем самым они превращают потенциальных революционеров в ремонтных рабочих. Конструктивная критика — самая тонкая форма лести. Если бы либертарианцам и вправду удалось освободить государство от избыточных обязанностей — что ж, это как раз могло бы его спасти. Почтение к власти перестало бы страдать от зрелища всепроникающей чиновной некомпетентности. Чем больше того, что делает государство, тем больше того, что оно делает плохо. Очевидно, что «маленький человек» неприязненно относится к коммунизму именно потому, что ни при каких условиях не хочет, чтобы вся экономика работала так же, как почта. Государство хотело бы видеть своих солдат и полицейских фигурами уважаемыми и почитаемыми; форма, надетая на лесников и мусорщиков, теряет большую часть своего мистического блеска.

Властные идеалы и институты стремятся слиться воедино — и объективно, и субъективно. Вспомним замечание Эдварда Гиббона о вечном союзе Трона и Алтаря. А разочарование в признанных догмах, напротив, имеет свойство распространяться. Если у свободы есть какое-то будущее, оно в этом разочаровании. До тех пор, пока отчуждение не осознает себя, все обожаемое либертарианцами личное оружие будет бессильно против государства.

Можно возразить, что все сказанное относится к меньшинству либертарианцев — к так называемым минархистам — но не к большинству, провозглашающему себя анархистами. Это не так. На мой вкус, анархист правого толка — это минархист, который хотел бы к собственной радости отменить государство методом переименования. Повторю — эта инцестуозная семейная ссора меня не касается. Обе группы требуют частичной или полной приватизации функций государства, но ни одна из них не ставит под вопрос сами эти функции. Они не возражают против всего того, что делает государство, — им просто не нравится, кто это делает. Поэтому меньше всего симпатий к либертарианству испытывают те, кто страдает от государства больше всего. Объект угнетения не разбирается в документах, предъявленных угнетателем. Если ты не хочешь или не можешь заплатить, тебе совершенно все равно, что именно у тебя вымогают — ренту, налог, штраф или реституцию. Если ты хочешь сам распределять свое время, то разница между наемной работой и рабством для тебя — только в их длительности и интенсивности. Идеология, которая превосходит все прочие (кроме, возможно, марксизма) в своем восхищении рабочей этикой, может только свести борьбу против авторитаризма с рельсов — даже если поезда в результате будут отправляться по расписанию.

Второй мой аргумент, связанный с первым: либертарианская фобия по отношению к государству отражает и поддерживает фундаментальное непонимание тех сил, что отвечают в современном мире за социальный контроль. Если — и это большое если, особенно для буржуазных либертарианцев — вы хотите максимально усилить автономию индивида, то государство — это очевидным образом последнее, что стоит у вас на пути.