Анасейма

Илья оказался прав: у столицы было гораздо больше общего с любым из фэнтези-миров, чем с её родным посёлком. Чужой шумный город, который за этот год так и не принял её, отверг, едва она сошла с трапа. Тут даже воздух ощущался по-другому: тягучий и душный. Все шумели, толкались, куда-то торопились, отгородившись от окружающих наушниками или телефонами. А ещё в столице у Марины началась бессонница. Она и не подозревала, что можно мучиться от невозможности заснуть, и тяжёлые, словно булыжники, мысли будут перекатываться в голове, прогоняя остатки дрёмы и едва наметившееся спокойствие.

Алые цифры на часах хищно высвечивали время глубоко за полночь, а Марина всё ещё не спала, смотрела в окно, на расцвеченные иллюминацией улицы. Город не спал, и ей не давал забыться в спасительной дрёме. Утром нужно будет вставать и два часа добираться до Московского дельфинария. Как сильно новое место работы отличалось от Утришской акватории! Огороженные бассейны среди бетонных домов и стеклянных зданий смотрелись чуждо и навевали мысли о тюрьме. Так оно и было. И для обитателей дельфинария, и для самой Марины. Тамара наконец исполнила свою мечту и пробралась в Утриш. Через отца Женьки Марина раздобыла номер телефона дрессировщицы и договорилась с ней об обмене. Как Принцесса приняла Тамару, она не узнала, отправилась в Москву сразу же, как уладила дела на прежнем месте работы.

Лазаревы не хотели её отпускать, отъезд Марины сильно обидел Светлану, она объявила ей молчаливый бойкот, и прощать не планировала. Сергей пытался с ней побеседовать, убеждал, объяснял, но она осталась непреклонна и на вечере прощания с Мариной не присутствовала.

Воспитанник Тамары – белуха по имени Снеговик встретил Марину настороженно, но вполне дружелюбно. Какое-то время свыкался с ней, побаивался и не позволял почесать под плавником, но привык довольно быстро и, в отличие от характерной Принцессы, не отказывался выполнять трюки. Играть с ним оказалось не в пример легче и приятнее.

Прожив в столице год, Марина так и не привыкла к ней, но больше всего её убивал холод и долгая мрачная зима. О плетёных шляпах и купальниках в качестве повседневной одежды оставалось только мечтать, по-настоящему тёплую куртку Марина купила только здесь, научилась носить перчатки и даже летнюю шапку. Летнюю шапку! Кто б ей раньше сказал, она бы и не поверила, что в самый солнечный сезон может понадобиться подобный головной убор. В Москве случались студёные вечера и затяжные дожди. Зима действительно напоминала зиму, хотя снег на улицах исчезал под слоем реагентов и песка. Ракушечные браслеты как-то незаметно перекочевали в ящик тумбочки, на шее осталась только единственная цепочка с куриным богом.

Дни тянулись одинаковые, как жемчужины на нитке. Серые и безрадостные. Первые месяцы Марина подбадривала себя новыми впечатлениями, посетила все возможные достопримечательности, музей, галерею, Красную площадь, но с каждым днём тоска наваливалась на неё всё ощутимее, сковывала улыбку, замораживала эмоции. Ей не хватало моря, но признать это означало поражение. Значит Дуги прав, она зависит от него, и море – единственное, что она может любить. Родной город Ильи, о котором он отзывался с нескрываемым восхищением, отвергал Марину, словно чувствовал, насколько она чужда ему.

После работы Марина часть пути преодолевала на метро, потом приходилось пересаживаться на троллейбус, а после идти пешком. Метро её не просто угнетало, а пугало. У неё появился первый персональный страх, и она подозревала, что не одолеет его. Сможет только убежать. Вот и бежала.

Едва она выбралась на поверхность, как зазвонил телефон. Марина посмотрела на экран и нахмурилась. Инна звонила нечасто, если бы Марина раз в неделю не набирала её номер, то вообще забыла бы о существовании сестры. Их беседы сводились к обсуждению здоровья Татьяны. Инна всегда торопилась, и делиться впечатлениями ей было недосуг. Из кратких разговоров Марина знала, что Инна готовилась к открытию ресторана в Анапе. Кафе ей было недостаточно, хотя «Баунти» и «Малибу» приносили хороший регулярный доход.

Марина, прижав трубку к уху, едва не вскрикнула, такой холодный оказался корпус телефона.

– Привет.

Прежде чем Инна ответила, послышалась реплика, предназначенная не ей.

– Ты с ума сошёл, куда ты котлету ей пихаешь! Евгений, ты меня поражаешь своей бестолковостью! – Она цокнула языком, и Марина явственно представила, как сестра недовольно качает головой. – Марина?

– Привет, говорю. Кого ты там воспитываешь, мужа?

– Привет. Да, бестолочь! Иногда я прямо в шоке от него. Ладно, давай к делу. Ты же знаешь, что я открываю «Адмирал», хочу, чтобы всё прошло на уровне. Не кафе всё-таки. Вот бы какую-нибудь эстрадную звезду ангажировать. Потёртую, немного забытую и не слишком привередливую. Ты же в Москве, тебе проще это всё провернуть.

Марина растерялась. Она даже в общих чертах не представляла, как можно «ангажировать звезду», пусть и самую захудалую и голодную.

– Ин, я, кроме дельфинария, нигде не бываю. Как я тебе помогу?

Трубка шумно и протяжно выдохнула.