Анасейма

Местные, несмотря на возраст Юдиной, не раздумывая ставили на неё. Кирилл из солидарности поддерживал свою девушку, но не мог не восхищаться Мариной. Когда она плыла, ей словно и не требовался воздух. Она сама как морское течение или дельфин – часть моря, а не просто человек, научившийся хорошо плавать.

 После одного из таких соревнований, Марина выбралась на берег первая, плюхнулась животом на песок и упёрлась лбом в сложенные крест-накрест предплечья.

Кирилл оторвал одухотворённый взгляд от моря, посмотрел на распластанную рядом девочку и продекламировал:

Посейдоном заколдована,

Сердце морю уготовано,

В глазах плещется волна,

Пена в кудри вплетена.

Море шепчет, убегая:

«Не случайно ты морская».

Малика как раз выбралась на берег и успела чтению стихов. Села рядом с парнем и ткнула его острым кулаком в плечо.

– Эдька, опять за старое? Придавило вдохновением?

Кирилл чмокнул девушку в макушку, но смотрел на Марину.

– Не сдержался, прости.

Малика стукнула его браслетом из ракушек по лбу и засмеялась, всерьёз она не сердилась.

Алсу жутко ревновала и демонстративно избегала общения с постояльцами, но стоило Кириллу остаться без присмотра, тут же начинала на него неумелую охоту. Её попытки понравиться выглядели настолько неприкрытыми, что даже невнимательная Инна заметила: с сестрой что-то не то. Малика делала вид, что расставленные на её парня сети не замечает, но с Алсу общалась меньше всех и откровенно её недолюбливала. Придя однажды с пляжа, она увидела Кирилла, дремлющего в гамаке. Рядом с ним кружила предупредительная Алсу.

Малика молча приблизилась и щёлкнула её по носу:

– Поздно, теперь только я его муза.

Алсу обиделась не столько от болезненного щелчка, сколько от самого детского наказания. Будто в ней и не видят достойную соперницу.

Всю неделю Марина наблюдала за Маликой и Кириллом, пытаясь разгадать секрет их отношений. Не так она представляла себе любовь, более тонко и возвышенно, как у принцесс в сказках, или как у родителей. Оказалось, что любовь бывает и такая. Они постоянно шутили, Малика иногда довольно грубо и обидно. Парень постоянно получал от неё по лбу то ложкой, то гроздью винограда, то креветкой, но не обижался, отшучивался в ответ или обездвиживал медвежьими объятиями. А иногда наступал в разговоре такой момент, когда они одновременно замолкали, смотрели друг на друга неотрывно, жадно, потом подскакивали и торопливо скрывались в «скворечнике».

Алсу горестно вздыхала, Татьяна и Счастливчик понимающе переглядывались, а Марина делала вид, что не подозревает о том, что происходит в спальне на втором этаже. После таких отлучек ей было неловко смотреть на гостей, будто она подглядывает за чем-то личным, намного более личным, чем просто секс, чем-то сокровенным, тем, что в книгах называли таинством.

За день до отъезда гостей она действительно оказалась в роли подглядывающей. Утром мама отправила отнести в «скворечник» чистые полотенца, Малика и Кирилл ушли на пляж ещё на рассвете, их возвращение осталось незамеченным.

Марина, не скрываясь, зашла в «скворечник», протопала на второй этаж и коленом толкнула дверь в спальню. Дверь тихонько скрипнула и едва не стукнула её по лбу. Комната не пустовала. На скомканных белых простынях раскинулись два смуглых тела, Кирилл лежал на животе, поместив руку поперёк груди Малики, на его спине поблёскивали капельки пота, Малика обхватывала его бедро ногами, не отпуская даже во сне. Тёмные волосы разметались по подушке, глаза были плотно закрыты.

Марина замерла со стопкой полотенец, не в силах отвести взгляд от демонстрации любви: такой откровенной и одновременно целомудренной. Это не выглядело пошло или непристойно, это выглядело красиво.

Пятясь в коридор, она аккуратно прикрыла дверь и, уже стараясь не шуметь, спустилась на первый этаж. Полотенца оставила на кухонном столе.

Вечером Счастливчик взял Кирилла на рыбалку. Очень уж ему понравилось ощущать себя отцом великовозрастного сына, а Кирилл и рад был побыть в этой роли – он вырос без отца. Марина вернулась с пляжа и сразу же направилась в душ. Малику она заметила не сразу, та сидела в центре скелетообразной беседки и раскладывала карты в полной темноте, приглядываясь к картинкам в тусклом свете луны.

Марина не умела ходить тихо, тренькающие бусы из ракушек всегда выдавали её приближение.

– Привет.

– Привет, – она приостановилась у конструкции из жестяных стенок, открыв дверцу. – Гадаешь, что ли?

– Это так, от скуки. Эдьку моего твой папка похитил.

Марина отошла от душа и села на деревянный настил. Тёплый, шершавый, остро пахнущий древесной смолой.

– А мне погадаешь?

Малика подняла взгляд, несколько секунд смотрела на Марину. Ловко перекинув карты из руки в руку, сказала:

– Давай. Мне самой любопытно.