Анасейма

Марина стояла перед запущенным палисадником в полной растерянности. Календула проглядывала сквозь буйно разросшуюся лебеду оранжевыми огоньками. Гладиолусы вытянулись вверх, словно утопающие, выпростав яркие цветы в надежде, что кто-то заметит их и спасёт из моря расплодившегося осота. Только георгины равнодушно покачивали шаровидными головами, выше всего этого волнения сорной травы. Между их стеблей пауки натянули серебристую паутину и жирели, растопырив полосатые лапки. Любимые розы Татьяны задушил вьюнок, использовав прочные стебли, как опору.

Откинув волосы за спину, Марина срезала ещё парочку цветов и пересчитала: восемь. Что ж, пусть будет восемь. У поржавевшего остова качелей она приостановилась, взяла шляпу и привычным движением нахлобучила на макушку. Как же она соскучилась по своей коллекции шляп, на любой день и под любое настроение! В Москве её привычка к плетённым головным уборам выглядела, мягко говоря, странной, пришлось с ней на время расстаться. Вспомнив долгую зиму, она вздрогнула. Как она только прожила эти два года без шёпота волн и солёного терпкого воздуха? Словно и не дышала всё это время.

У калитки Марина оглянулась, оглядела двор: беседка нуждалась в ремонте, да и амазонские джунгли на клумбах давно пора проредить. Она этим займётся, только съездит в гости. Давно нужно было это сделать. В соседнем доме скрипнула дверь. Фёдор потянулся, почесал живот, глубоко вдохнул и тут заметил Марину. С тех пор, как приехала, она ни разу с ним не поздоровалась, а ведь он пытался быть хорошим соседом и похоронить все прошлые обиды.

– Я слышал, ты насовсем вернулась?

Марина не ответила, притворила калитку и медленно побрела по улице.

Фёдор пересёк двор и навис над забором как раз в тот момент, когда Марина поравнялась с воротами его участка.

– А вот это совсем не вежливо! Бок о бок всю жизнь живём, а ты нос задираешь. Можно подумать, столичная барышня!

Марина резко остановилась. Вонзила прозрачные колючие глаза в соседа.

– Дух моря тебя проклял. А знаешь, кто попросил? Я. Лучше не трогай меня.

Фёдор отклонился, испугавшись мрачной агрессии в её взгляде. Он всегда подозревал, что средняя дочка Юдиных сумасшедшая. А сейчас в этом убедился окончательно. Взгляд у неё был не человеческий. Будто само море смотрело на него.

* * *

Лазаревы не могли нарадоваться на собственную прозорливость. С Мариной им повезло. Тренировка дельфинов стала для неё не работой, а образом жизни. Она не только быстро осваивала новые элементы, но и удивительно легко находила общий язык с дельфинами. С людьми у неё это не получалось. Особенно с Тамарой. Та распознала в ней конкурентку и откровенно конфликтовала, распускала слухи о порочной связи Марины с Сергеем, надеясь поссорить супругов и выгнать самозванку из их коллектива.

Женька неожиданно влюбился в Тамару, и Марина потеряла возможность злословить на её счёт. Он не терпел, когда его царицу принижали или обвиняли в чём-то недостойном, тут же обижался. Дружба дала трещину, напоровшись на первую влюблённость.

Марина почти не пропускала уроки, увлеклась предметами, необходимыми для поступления в ветеринарный техникум. В свободное время собирала ракушки и плела браслеты, хотя теперь создание кустарных украшений почти не приносило доход. Да и времени на это увлечение катастрофически не хватало. Любые свободные руки тут же использовала деятельная Инна.

Настала её очередь прогуливать школу. После прибыльного лета, она уговорила маму купить две электрические печки и оснастить кухню всем необходимым для приготовления еды на продажу. Инна руководила процессом, как серый кардинал. С управляющими кафе договаривался Счастливчик или Татьяна, но все условия они обсуждали с Инной, прислушивались, каждый раз безмерно удивляясь, что у них родилась такая рациональная дочь. Теперь суета на кухне не прекращалась целый день. Утром и вечером Счастливчик развозил по кафе и столовым всё, что готовили его девочки. Вскоре Инна поняла, что на Марину и Алсу она не может рассчитывать, и наняла в посёлке двух женщин. Договаривалась с ними Татьяна. Но, уже оказавшись в доме Юдиных, новые работницы быстро поняли, кто тут главный.

Как только придуманные Татьяной блюда размножились и разошлись по кафе, они потеряли свою эксклюзивность и вкус. Сама она почти не готовила, приглядывала за работой помощниц, когда командирша-дочка находилась в школе.

Марина заметила, что мама нарочно убегает из кухни и почти не прикасается к тесту, перейдя на подготовительную работу. Мыла фрукты и овощи, резала, чистила, даже убирала. Сама себя сместила с должности повара, превратившись в подсобного рабочего на собственной кухне.

Отправив Счастливчика в очередной рейс с пирожками, Татьяна устало опустилась на качели, рядом с Мариной. Она читала книгу, делая пометки в блокноте.

– Мам, что не так?

Татьяна пожала плечами, откинула волосы со лба.

– Не могу я так готовить. Как только это стало обязательством, я потеряла всякое желание вкладывать в блюда душу. Нет волшебства, одна рутина.