Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Эти две книги предлагали читателю две абсолютно непримиримые точки зрения на дело Андерсон. Приходили и уходили другие претенденты, они шумно возвещали о своем прибытии, а потом исчезали куда-то, но сочиненные ими сказки не обсуждались публично на страницах газет, журналов и книг. Битву за общественное мнение смогла выиграть именно Ратлеф-Кальман, которая издавалась в Германии, Великобритании и Северной Америке, ее публикации получали поддержку и широкое распространение. Что же касается книги Жильяра, она была опубликована только во Франции, на короткое время появилась и вскоре после публикации исчезла с прилавков книжных магазинов. Таким образом, общественное мнение узнало версию событий в изложении Ратлеф-Кальман, эта версия поражала воображение и заставляла читателей негодовать по поводу бездушного отказа Романовых от уцелевшей «Анастасии». На стороне Ратлеф-Кальман выступал еще один, никому не видимый союзник – страстное желание читателей, чтобы все именно так и было. Со дня казни Николая II и его семьи прошло десять лет, но, как и прежде, никто не знал, где находятся тела, не имелось никаких достоверных доказательств того, что были убиты все члены семьи Романовых, были только одни предположения о том, что случилось, и версии уничтожения их останков. Таким образом, общественность устраивал флер правдоподобия, в который книга Ратлеф-Кальман облекала историю претендентки, Получилась привлекательная альтернатива жуткой и кровавой расправе в мрачном подвале в Екатеринбурге, рассказ, который, несмотря на все душераздирающие события и резкие повороты сюжета, все-таки демонстрировал триумф человеческого духа над силами зла.

Но если книга Жильяра канула в Лету, то она дала козыри тем, кто поддерживал Андерсон, – сама книга была выдвинута в качестве доказательства, что даже бывший домашний учитель является мошенником, человеком, который неоднократно лжет в истории с Андерсон. Так, Глеб Боткин, действуя в своей обычной манере, заявил, что книга Жильяра переполнена «намеренной ложью», что Жильяр использовал «ретушированные фотографии и другие фальшивки или подложные доказательства», и что он сделал все это, выступая в качестве платного агента великого герцога Эрнста-Людвига Гессенского {8}. Гнев был вызван тем, что Жильяр подверг сомнению несколько десятков рассказов претендентки, которые, как она утверждала, являлись ее воспоминаниями. Об этих воспоминаниях Ратлеф-Кальман рассказывала Жильяру в своих письмах, также они были приведены в ее книге. Ошибки, которые содержались в рассказах Андерсон и которые изобличал Жильяр, доказывали, что претендентка не могла быть Анастасией. Сторонники претендентки разделяли гнев Боткина, утверждая, что написанная Жильяром «злобная, недостойная доброго слова» книга полна «серьезных ошибок» и «вымыслов», рассчитанных на то, чтобы «положить конец на пути Андерсон к цели» {9}.

Но что же именно должен был написать Жильяр в своей «злобной, недостойной доброго слова» книге, чтобы заслужить подобного рода порицание? Были названы три основные темы, три воспоминания, якобы принадлежавшие Андерсон, записанные Ратлеф-Кальман и полностью отрицавшиеся Жильяром. «У нас на родине был дворец, – цитировала претендентку Ратлеф-Кальман, – подоконники и колонны в котором были сделаны из малахита» {10}. Жильяр считает это утверждение «не более чем чистой фантазией» {11}. Сторонники Андерсон из кожи вон лезли, напоминая о существовании знаменитого Малахитового зала в Зимнем дворце, а также другого, тоже отделанного малахитом помещения в Большом Кремлевском дворце в Москве. Почему, спрашивали они, Жильяр говорил неправду?

На самом деле Жильяр неправды не говорил. 1 января 1926 года Ратлеф-Кальман отправила ему записи ее бесед с Андерсон, согласно которым последняя говорила: «В нескольких комнатах дворца в Царском Селе подоконники у окон были сделаны из малахита» {12}. Это, как совершенно справедливо отметил Жильяр, не соответствовало действительности: не было окон, отделанных малахитом, ни в одном из дворцов Царского Села. Но когда Ратлеф-Кальман привела эти воспоминания в своей книге, она изъяла из контекста слова «Царское Село», которое было названо Андерсон, и заменила его более общим понятием «родина».