Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Однако некоторые проблемные вопросы все-таки просочились в книгу Ратлеф-Кальман, и это были вопросы, которые ставили под сомнение гипотезу, согласно которой Андерсон является великой княжной Анастасией. Зале спросил претендентку – кем ей приходилась «тетя Элла»? Это был несложный вопрос, этим именем в царской семье называли великую княгиню Елизавету Федоровну, сестру императрицы Александры Федоровны. И тем не менее претендентка отказалась дать на него ответ, но «не потому, что не знает, кто это, но в первую очередь потому, что это было секретом», и только после целой ночи размышлений она в конце концов согласилась ответить на этот вопрос {30}. Далее, Андерсон ошибочно утверждала, что императрица Александра Федоровна отдавала предпочтение своей дочери Марии Николаевне в качестве собеседницы, когда на самом деле все знали, что более всего она была привязана к своей второй дочери Татьяне Николаевне; что у Анны Вырубовой были «такие огненно-рыжие волосы», хотя на самом деле волосы у нее были практически черными. Кроме того, Андерсон утверждала, что хорошо помнит, каким был крымский дворец великого князя Петра Николаевича, но как бы невероятно это ни звучало, она не могла «вспомнить, как выглядел наш собственный дворец», и уверяла, что у Николая и Александры были отдельные спальни, хотя на самом деле они всегда пользовались одной {31}. Иногда даже Ратлеф-Кальман не верила тому, что было сказано Андерсон в попытке убедить ее в своей правоте, как это было в том случае, когда претендентка стала настаивать на том, что камеристка императрицы, мадмуазель Екатерина Шнейдер, «была с нами в Екатеринбурге вплоть до последнего дня, до той самой последней ночи», хотя на самом деле она была арестована раньше и никогда не появлялась в Ипатьевском доме {32}.

Андерсон продолжала свою цепь ложных утверждений не только в беседах с Ратлеф-Кальман. В 1928 году на пути в Соединенные Штаты она рассказывала Агнесс Гэллахер, что «в 1916 году» Троцкий приходил в Александровский дворец и «очень грубо обращался» с ее отцом. Перед тем как уйти из дворца, Троцкий, по ее словам, «набил себе карманы» семейными драгоценностями {33}. Во время ее пребывания в Нью-Йорке Глеб Боткин подготовил условия для заключение контракта на издание рукописи, так что у Андерсон появилась возможность написать «мемуары». После нескольких продолжительных интервью от этой идеи пришлось отказаться, потому что те подробности, которые она могла сообщить, как писал Питер Курт, были просто неинтересны широкому кругу читателей. Однако более вероятной причиной стало то, что и юристы, и Глеб Боткин поняли, что многое из того, что говорилось ею, было настолько вопиюще ложным, что появление на свет подобной книги могло только навредить разбирательству ее дела в суде {34}. Вместе с прочими ложными утверждениями Андерсон заявляла, что в 1914 году император вместе со всей семьей нанес визит в Румынию на борту своей яхты «Полярная звезда», хотя в действительности они отплыли туда на борту яхты «Штандарт»; далее она с завидным упорством настаивала: «Я никогда не встречалась с кайзером», она никогда бы не сказала такого, будь она действительно Анастасией. Не менее ошибочным были и ее утверждения, что великая княжна Ольга Александровна была «ужасно ранена» в железнодорожной катастрофе у станции Борки, случившейся в 1888 году, что царь Александр III «был отравлен» докторами и что великий князь Павел Александрович «умер в России еще до войны», когда на самом деле он был казнен большевиками, а его первая жена «была русской княжной Павловой», хотя на самом деле это была греческая княжна Александра, и наконец она утверждала, что в доме Ипатьева не было ванной комнаты {35}.