Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Данное противоречие не было единственным. Андерсон говорила Ратлеф-Кальман, что, когда ей исполнилось пятнадцать лет, она была пожалована своим личным пехотным полком и получила почетное звание шеф-полковника этого полка. Претендентка не смогла вспомнить наименование полка, она помнила только, что у солдат этого полка были мундиры темно-синего цвета, что она принимала парад полка, сидя верхом на лошади, и что смотр проводился в Царском Селе. {13} Конечно же, в 1915 году, когда ей исполнилось четырнадцать лет, Анастасия действительно получила от своего отца почетное звание шеф-полковника 148-го Каспийского пехотно-стрелкового полка, и в данном случае уместно допустить, что претендентка, возможно, не смогла вспомнить точно, в каком году это было {14}. Ратлеф-Кальман сообщила все эти подробности Жильяру, и, как она написала, он ответил ей в тот же день, подтверждая, что все, сказанное претенденткой, было «совершенно точным» {15}.

Действительно точным? Нет, по мнению Жильяра, который имел в своем распоряжении документы, чтобы доказать это. Получив письмо Ратлеф-Кальман, он попросил полковника Василия Колюбакина, бывшего командира этого полка, высказать свое мнение о данном заявлении претендентки, и от него он узнал, что в то время полк был направлен в Галицию и что никакого смотра ни в Царском Селе, ни в любом ином месте не проводилось. Уже позже Колюбакин единолично поздравил Анастасию с этим почетным званием от своего имени и от имени всего полка в одной из комнат Александровского дворца. Там не было ни других представителей полка, ни синих мундиров, ни парада. Эти факты были подтверждены генералом Михаилом Репьевым, который командовал дивизией, в составе которой числился полк Анастасии {16}. Это и было то, о чем Жильяр написал Ратлеф-Кальман. Точно также, как и в случае, когда претендентка дала неправильное описание комнаты в Царском Селе, которую якобы украшали подоконники из малахита, Ратлеф-Кальман, перед тем как вставить в книгу воспоминания о параде, снова отредактировала свои записи, удалив из них ошибки, допущенные Андерсон. Теперь здесь больше не было даже упоминания о синих мундирах и смотре в Царском Селе; правда, в силу какой-то причины Ратлеф-Кальман оставила сказанные претенденткой слова: «Я сама принимала парад, сидя верхом на лошади» {17}. Глеб Боткин настаивал, правда, не слишком убедительно, что, должно быть, все это являлось ошибкой, допущенной Ратлеф-Кальман, и что на самом деле претендентка хотела сказать, что мундиры имели синий кант {18}. Позднее французская журналистка Доминик Оклер, которая поддерживала иск Андерсон и настаивала на том, что по данному поводу Жильяр говорит неправду, вмешалась в полемику, чтобы нанести, как ей казалось, последний и решающий удар: по ее словам, вдова бывшего командира полка помнила, как ее усопший супруг делился воспоминаниями о том церемониальном смотре полка верхом на лошади, который описывала Андерсон, и это был не иначе как «Синий полк». К несчастью для Оклер, этот источник информации утверждал, что все это было совсем в другом году, а именно в 1916-м, в совсем другое время года – осенью, а не летом, и совсем в другом месте – в Петергофе, а не в Царском Селе. Следовательно, ничего из этого не могло послужить подтверждением рассказа Андерсон, если не считаться с мнением тех, кто готов назвать неправдой слова полковых командиров, лишь бы ухватиться хоть за что-нибудь, что могло бы поддержать их версию {19}.

Та же самая Оклер пыталась уличить Жильяра во лжи в вопросе о самоваре. «Там, на родине, – говорила Андерсон, – был такой прекрасный парк, он был совсем как лес. Когда шел дождь, я любила сидеть в уголке у камина, самовар на столе и чаепитие со множеством вкусных вещей» {20}. Жильяр назвал нарисованную картину «очень поэтичной», но недостоверной, написав, что в Александровском дворце никогда не пользовались никакими самоварами. «Это может показаться странным, но тем не менее, это так», – утверждал он {21}. Оклер нашла фотографию, на которой царская семья показана сидящей у самовара, она была сделана в Могилеве, где Николай II находился во время Первой мировой войны, и использовала ее в качестве доказательства, что Жильяр солгал {22}. Но ведь Андерсон совсем не говорила о Могилеве, речь шла о Царском Селе, но создается впечатление, что этот важный момент не привлек внимания французской журналистки.