Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Конечно, ходило множество слухов о судьбе Романовых, из вторых и третьих рук передавались сказки об их казни, рассказы и слухи об их бегстве в каких-то таинственных поездах, заявления мнимых свидетелей об их секретном содержании в монастырях и сомнительные утверждения об их чудесном спасении с помощью кого-то из их венценосных родственников. Такие вести из Сибири расходились по всей России, попадали в оккупированную немцами Украину, в Румынию и далее распространялись по всей Европе. Говорили и о спасенной великой княжне, однако подтвердить эти слухи не представлялось возможным. Некоторые припомнили, что большевики открыто вели поиск пропавшей дочери императора, но ведь все это происходило в то время, когда Советы вели активное распространение ложных слухов; говорилось о плакатах, извещавших о бежавшей Анастасии, однако никто не мог продемонстрировать хотя бы один из них или доказать, что они действительно существовали; а еще были те, кто заявлял, что располагает сведениями о местонахождении Анастасии или сведениями об ее предполагаемом спасителе, но ведь подобные сообщения появлялись только после того, как был опубликован рассказ претендентки и появлялись просьбы о дополнительных сведениях. Не имелось никаких доказательств ни того, что Александр Чайковский действительно существовал, ни того, что на самом деле его звали Станислав Мишкевич, а также того, что кто-либо, подпадающий под его описание, когда-либо жил или умер в Бухаресте. Не было также и доказательств того, что претендентка вышла замуж за своего спасителя и крестила их общего ребенка.

Все это выглядело маловероятным, но маловероятное не есть невозможное. Если никто не мог обнаружить каких-либо не вызывающих сомнения доказательств в поддержку истории, рассказанной претенденткой, то и ее противники точно так же не смогли найти убедительных доказательств того, что все это ложь. Неизвестные спасители, содержание расследований, рассказы тех, кого можно считать и явно заслуживающими доверия, и мистификаторами, – все это в конечном счете привело к тому, что версия, предложенная претенденткой на княжеский титул, была сведена к простому вопросу веры в ее честность. Таким образом, вскоре рассказ фрейлейн Анни о ее чудесном спасении вышел за пределы сопоставления объективных фактов.

8 Призрак из прошлого?

Несмотря на зачастую невероятные переплетения событий и повороты сюжета, рассказ претендентки о спасении, решил по крайней мере одну задачу: теперь у нее появилось новое имя. Вместо неопределенной и непонятной Неизвестной и еще более странной «фрейлейн Анни», как было принято называть ее в семействе фон Клейст, на свет появилась фрау Анастасия Чайковская, получившая имя, данное ей при крещении, и фамилию своего спасителя и мужа. Так мир впервые познакомился с женщиной, которая стала Анной Андерсон, после того как рассказанная ею история стала достоянием гласности, разойдясь в 1920-х годах по страницам газет, журналов и книг.

Всего лишь через неделю после того, как в августе 1922 года фрау Чайковская покинула апартаменты семьи фон Клейст, она оказалась гостьей Франца Грюнберга, инспектора берлинской полиции в его загородном поместье Функенмюлле. Она прибыла туда со своими пакетами с фотографиями и с постоянно растущим собранием книг, посвященных Романовым, при этом ее подлинная личность представляла собой такую же загадку, как и в то время, когда ее вытащили из канала Ландвер. До того момента она вела беседы только на немецком языке; тем не менее Конрад Валь, один из родственников Грюнберга, настаивал, что в то время она чаще говорила на английском, чем на немецком {1}. Судя по всему, Валь, который в то время был ребенком, ждал более пятидесяти лет, прежде чем нашел в себе силы поделиться такими важными сведениями, и вполне возможно, что его воспоминания не были вполне точными. Не может быть сомнения, что достоверность этих сведений является проблематичной, поскольку если беседы на английском языке действительно имели место, то почему не вспоминает о них инспектор Грюнберг в своем подробном отчете по ее делу? {2} Не может быть сомнения, что, если бы фрау Чайковская действительно вела свою беседу на английском языке, кто-нибудь, в сущности любой, кто находился бы рядом с ней в это время, непременно отметил бы этот факт, особенно если учесть обилие споров относительно ее лингвистических способностей. Фактически же подобные представления были опровергнуты Сергеем Боткиным из Управления по делам русских эмигрантов в Берлине, который без обиняков заявил: «Во время своего пребывания в Берлине она не говорила на английском языке» {3}.

Если все вышесказанное действительно имело место, то утрата таких важных сведений, выгодных с точки зрения претензий фрау Чайковской, тем более необъяснима, особенно если учесть, что Грюнберг, несомненно, верил, что последняя являлась спасенной великой княжной.