Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких

Сувига выкрикивал имя Андрея до хрипоты. Парень пришел в себя, поднялся на ноги и вдруг услышал в своем сознании женский голос: «Тебе нужна палатка? Пожалуйста». В нескольких шагах впереди увидел освещенную изнутри палатку, и так хотелось упасть на колени, расстегнуть молнию, забраться внутрь и забыться сном. Но Андрей прошел сквозь мираж, сказав вслух одно слово – бесы. Владимир Сувига спускался в темноте по скале, упал и почувствовал резкую боль в груди. У него были сломаны ребра, и остаток ночи он провел под той скалой. Андрей догнал Сергея – Овчаренко потерял от холода зрение и теперь крепко держался за пуховку Молотова. Они стали обходить скальный выступ, и Андрей почувствовал, как в его голове, словно в старом телевизоре, стали переключаться каналы. Из небытия возникли два мальчика, два ангела-хранителя. Один предложил уйти правее, где есть укрытие, и вскоре Андрей заметил в скале нишу, где они с Сергеем и провели остаток ночи.

На рассвете Сувига, тоже почти потерявший зрение, предложил спускаться в первый лагерь, но Молотов рвался во второй, который находился выше по склону, чтобы забрать оставленное там казенное снаряжение. «Уговорить его идти по горизонтали на гребень я не смог – его тянуло вверх искать лагерь на 7800, и мы расстались, – писал Владимир. – Андрей с Сергеем забирают наверх, а я удачно выхожу на гребень и оказываюсь выше наших палаток. Завалился спать, хотя очень болели сломанные ребра, и проснулся, когда в палатку влез Андрей. Периодически он будил меня и давал кружку кипятка. Володя Фролов был жив! Он пришел на 7800 и остановился вместе с Сергеем в верхней палатке. У Володи обморожены нос и ноги».

Тревожно спала в ту ночь и Людмила Савина, которая находилась в лагере АВС на высоте 6300. Сувига извинился по рации, что не взял ее в штурмовую группу, но Люся сказала: «Не думай обо мне, думай, как самому выжить». Она писала в дневнике: «Вершину заволакивает туман, при такой погоде должен быть снег. Володя использует шанс, идет напролом, у меня рация, как и в базовом лагере, на постоянном приеме. В 11:30 Сувига берет консультацию у шефа по маршруту – по всей видимости, они на первой ступени. Уже закрылся перевал. Они хотели взять по одному баллону кислорода, но хватит ли им этого? Тревожно за ребят».

На очередном сеансе связи она узнала, что пропавший Володя Фролов нашелся. Они ночевали на гребне, не могли обнаружить спуск, рация замерзла. И вот Сувига снова на связи.

– Где вы находитесь? – спросил Ильинский.

– На 7800, начали спускаться.

– Вы спуститесь в АВС?

– Хорошо бы, только у меня сломаны ребра, и я ничего не вижу.

У Ильинского не изменился даже голос. Как вспоминала Людмила, он подбодрил ребят и сказал: «Давайте, потихоньку сползайте вниз». 4 мая 1997 года Савина записала в своей тетрадке: «В 17 часов они начинают спуск с перевала. Жду с нетерпением, постоянно выглядываю из палатки, а их все нет. Идет снег, сыро, промозгло, и вот в какой-то момент вижу, что они сидят недалеко от лагеря. Без слез на них смотреть нельзя. Веду их в столовую, они почти не едят, только пьют. Передаю информацию на базу. Фролов сильно обморожен, полноса почернело, слезятся глаза, видит плохо. При свете фонарика в палатке можно разглядеть четкую границу, отделяющую пальцы ног от ступни. У Овчаренко поморожены пальцы на руках, у Сувиги сломаны ребра, у Молотова поверхностные обморожения. А мы готовимся выйти наверх двумя группами. В первой Юра Моисеев, Олег Маликов, Сергей Лавров, во второй – Шавхат Гатауллин, Константин Фарафонов и я. Постараюсь вернуться и думаю только о хорошем».

Если вы оказались на вершине Эвереста в лучах заходящего солнца, значит, не успеваете спуститься засветло в штурмовой лагерь. Вы стали свидетелем «заката мертвецов» или «солнца мертвых». Примерно так – образно и доступно – поведал об опасностях высотного альпинизма заслуженный мастер спорта Казахстана Владимир Фролов. Из восхождения на Эверест он вынес урок: увидев с вершины высокой горы уходящее за белоснежные гребни светило, альпинист должен осознавать, что может остаться на этой горе навсегда.