Анатолий Солоницын. Странствия артиста: вместе с Андреем Тарковским

На пятый, что ли, или на шестой раз мама, работавшая машинисткой, побежала к редактору: «Оставьте “облачко”! Я больше не могу!»

Вид у мамы был столь отчаявшийся, что редактор сжалился.

Вспоминали и другие смешные истории. Анатолий оттаивал, набирался сил. И дело, разумеется, было не только в том, что мама старалась изо всех сил, чтобы он поправился. В Анатолии жило обостренное чувство семьи – может быть, самое сильное в нем. Он именно мечтал о своей семье – чтобы было «семеро по лавкам», чтобы вот так, как у отца, собираться за одним столом…

Я недоумевал: как женщины этого не видят? Или настолько одичали, что предпочитают провести вечер с «секс-символом», чем с человеком, который будет верным и преданным мужем на всю жизнь? Да что женщины, роман откроешь, где герой – артист, или в кино, или на сцене, – какие они, артисты-то? Обязательно соблазнители, проходимцы. Обязательно отобьют девушку у «хорошего простого парня». Прямо наваждение какое-то.

Как будто среди актеров нет серьезных, нравственных людей.

Самым любимым отдыхом Анатолия были занятия по дому – в каких бы захолустных каморках его ни поселяли, он умудрялся придать им уютный, иногда даже импозантный вид. В разные цвета расписывал полы, стены, строгал, сам делал стеллажи, полки… Любил ходить по комиссионным магазинам. Покупал старые стулья, другую мебель, а потом придавал ей такой вид, что друзья ахали: где купил? За границей, конечно? Или в антиквариате?

Но более всего он любил расписывать кухонные доски. С ними он просто творил чудеса.

Кухонные доски он покупал разного формата и расписывал их так, как ему хотелось. Технику придумал свою: прямо из тюбика выдавливал краску, рисуя по доскам узоры. А потом, как душа ему подсказывала, завершал работу: или выжиганием, или клеил бижутерию, иногда наносил разводы из копоти… Доски получались просто замечательные. В них, как в зеркале, неожиданно проявился его чистый, светлый взгляд на мир… Говорила добрая, открытая людям и красоте душа.

Анатолий любил дарить свои доски. Наш друг, замечательный уральский художник Геннадий Мосин, подарок Анатолия повесил у себя в доме на самом видном месте. Да и не только Мосин считал доски Анатолия превосходными.

Тарковский, когда уезжал за границу, обязательно выпрашивал у Анатолия несколько досок для подарков. И слышал восторженные отзывы и от Антониони, и от Феллини, и от других знаменитостей, с кем встречался Андрей Арсеньевич.

И приезжал, и уезжал Анатолий внезапно. Только задумаем какое-нибудь «грандиозное» дело, вроде навеса над верандой, как вдруг телеграмма. У киноработников всегда «горит», все надо делать скорей-скорей, сию минуту. Выработался даже особый тип среди директоров групп, ассистентов режиссера (это по преимуществу женщины). Они умеют проходить сквозь стену, доставать птичье молоко. Сначала мама умилялась, даже несколько заискивала перед этими людьми, а потом стала их тихо ненавидеть.

…Роли, которые Анатолий сыграл в это время, были разными. Он выделял рыбника Йоста в «Тиле Уленшпигеле».

– Понимаешь, разобраться в природе зла не менее интересно и важно, чем в природе добра, – говорил он. – Ведь если конфликт между хорошим и очень хорошим, то это будет не произведение искусства, а манная каша для дистрофиков. Особенно настаивают на показе только хорошего, как правило, конъюнктурщики, люди серые и бесталанные. Они очень оперативно «откликаются». Чтобы дать им по рукам, надо, конечно, иметь смелость. И мужество. А если добро сталкивается со злом, значит, есть настоящий конфликт. Хочешь не хочешь, а надо хотя бы заявить проблему. А если начинаешь играть негодяя, то надо отыскать причину, почему он стал таким. Чаще всего злобным становится человек, совершивший какую-то гадость – вольно или невольно… Рыбник в романе – вообще олицетворение зла, и мне было интересно создать образ, который читался бы и как философское обобщение…

Примерно так он рассуждал. Картина режиссеров Алова и Наумова во многом ему нравилась – стилем, колоритом эпохи, серьезностью изображения человеческих страстей. Жаль, что в окончательном варианте фильма роль Рыбника оказалась сильно «урезанной».

Сразу за нашей дачей поднимался довольно высокий холм, и, забравшись на него, мы любили сидеть и смотреть на долину, зеленеющую внизу, на горы, вид которых никогда не надоедал.

Вспоминали, говорили о будущем…

– Ролька одна будет у меня интересная, – сказал как-то Анатолий, – настоящее приключение!

– Ты будешь отважный герой-разведчик. Взломаешь сейф, пройдешь сквозь огонь, воду и медные трубы…

– Почти угадал, – он улыбался. – Вода будет, труба тоже… И сейф… Только я не стану его открывать, скажу монолог перед закрытой дверью – и уйду.

– Сказка, что ли? Можешь яснее сказать?