Анатомия любви

– Нет, не все, – возразила Энн. – Разговор так и не закончился. Джейд до сих пор верит, что мы были любовниками. Даже в последний раз, когда мы виделись, когда собиралась вся семья – то, что мы теперь называем «собираться вместе» и что весьма странно и вообще… – Энн потерла глаза. – О господи, – пробормотала она себе под нос. Затем, сосредоточив покрасневшие глаза на мне, сказала: – Прости. Я просто не в себе. Так я хочу сказать, Джейд до сих пор верит, что мы были любовниками. Пару месяцев назад в гостях у Кита она заявила об этом совершенно неприкрыто и грубо. Все это основано на факте, что у нас с тобой имелась тайная связь. Мы были заговорщики. Любовники. Дэвид, я не знаю и не хочу знать, что там напридумывала себе Джейд, но, когда она заявила, что знает о любовной связи между нами – я имею в виду, заявила несколько месяцев назад, – все было так, как на старой кухне в Чикаго. Только теперь, когда у всех прибавилось синяков и мозолей, никто не старался ничего сгладить. Они все объединились и дали понять мне, что верили в нашу с тобой связь тогда и верят до сих пор. Джейд испытала такое облегчение, что даже заплакала, а ты ведь знаешь, как туго у нее со слезами, как ей трудно заплакать. Это означало, что она не была безумна, что весь ужас не был порождением ее воображения и ее бессознательного. Они все согласились с ее словами. – Энн снова взяла меня за руку, на этот раз вовсе не невзначай, не случайно, не бессознательным жестом. Она потянула меня за большой палец и тянула до тех пор, пока жилы не напряглись и я не почувствовал боль. – Не пойми меня неправильно, – сказала она.

– Я не хочу понимать тебя неправильно.

– Все думают, что мы любовники или были любовниками, так, может быть, нам сделать им одолжение, чтобы они оказались правы. – Энн подождала, не отвечу ли я, а потом сказала: – Я бы хотела переспать с тобой. Хотела бы ощутить тебя в себе.

Она была так близко ко мне, и мне следовало обнять ее за одну только ее храбрость. А услышав, что она хотела бы ощутить меня в себе, я понял, что хочу заняться с ней любовью. Однако очень странно рассуждать о женщине настолько старше меня как о сексуальном объекте. Я был не из тех восьмилеток, которые желают жениться на маме. Я никогда не втюривался в учительниц, никогда не смотрел с вожделением на старшую сестру какого-нибудь приятеля, меня не волновали кинозвезды и даже обнаженные модели в порножурналах. Они были слишком старые, я был слеп к ним. Самая эротичная фотография моих юношеских лет была из статьи в «Нэшнл джиографик», посвященной Сейшельским островам: на ней полуобнаженная негритянка шла по пляжу, она была как раз моего возраста, может, на год младше.

– Я никогда не смогу с тобой переспать, Энн. Я не могу это сделать.

Я покачал головой. Мне хотелось заключить ее в объятия, хотелось, чтобы она обняла меня. Я был в ужасе, поскольку нуждался не в сексе, а именно в защите.

– Похоже, ты неверно меня понял, – заметила Энн. – Я делаю это не потому, что они сказали так. Дело в тебе. Я хочу тебя. Хочу провести с тобой ночь.

– Я хочу быть с тобой, – сказал я. – Я терзался полвечера, но здесь, с тобой, я как будто на небесах, это моя настоящая и единственная жизнь. Только всего остального я не могу. Пожалуйста, не смейся над моими словами, но я не могу заниматься любовью ни с кем другим, пока снова не увижу Джейд, пока не смогу быть с ней. Это очень сложно, но это единственный способ для меня. Будет еще хуже, если я когда-нибудь пересплю с кем-то еще. Это только сильнее отдалит меня от Джейд. Понимаешь, дело даже не в верности ей, наверное, это страх. Я должен подождать.

Руки Энн были сжаты в кулаки, она упиралась ими в колени. Она полыхала румянцем и уже не глядела на меня. Если она собиралась причинить мне боль, сейчас было самое подходящее время, чтобы рассказать о любовниках Джейд, и я ожидал худшего, уже сказав себе, что это необязательно будет правдой, что Энн может наговорить всякого мне назло.

– Я должна бы разозлиться, – произнесла Энн.

– Нет.

– Да. Должна бы. Я должна прийти в ярость. Это же элементарно, мой дорогой Ватсон. – Она умолкла, закрыла глаза, изумляясь собственной легкомысленности. – Меня должен охватить гнев. Тебя отвергли. Не поддержали. Не удовлетворили. Это война и кровавая бойня, и я должна быть в ярости. Меня тошнит от себя самой. Я все еще жду, когда начнется жизнь.

– Мне лучше уйти.

Сердце тяжко билось. Оно казалось каким-то ненадежным и совершенно не поддающимся голосу разума. Я чувствовал себя так, будто сейчас умру, но это меня нисколько не тревожило.

Энн поднялась и подошла к окну. Я подумал, не совершит ли она что-нибудь ужасное, но она казалась спокойной.

– Я пойду. – Я встал. Кровь прилила к голове, и перед глазами вспыхнули искры и цветные пятна. – Прости меня за этот вечер. Я лучше позвоню завтра. Обязательно позвоню. Но я пойму, если ты не позволишь мне…