Анатомия одной семьи

— С другой — это не мое. Не моя профессия. Я мог бы больше сделать на стройке. Или где-нибудь, где надо по ночам, в пургу что-нибудь прокладывать, тащить, монтировать. Я привык к такому. И у меня всегда это неплохо получалось. А в школе тепло, светло, уютно… Педсовет, разговоры о новых методиках преподавания в младших классах, экскурсии. Нет, что и говорить, в школе хорошо. Да и с ребятами совладать можно. Но…

— Но вам там плохо, — улыбнулся Шпаликов.

— Мне вообще сейчас плохо, — вырвалось у Олега, — извините, понимаете…

— Говорите-говорите, — махнул рукой Семен Александрович, — что-то мне сдается, между нами астральная связь.

Заметив удивленный взгляд Олега, он добавил:

— Шутка, знаете ли.

— Ах да, шутка, — кивнул головой Федотов, — а, не буду я вам голову морочить. В каждой семье что-то такое случается.

— Ну, как знаете, — не стал настаивать Шпаликов, — сам я привык к неприятностям. И даже начинаю волноваться, когда они не случаются. Начинаю думать, что чего-то не знаю, что-то упустил из виду.

— Можно и так. Но у меня сын. Степан. Маленький еще. Его жаль.

— Да, детей жаль. И жизнь иногда поворачивается не той стороной. Вот мы с Ириной разошлись, но сохранили нормальные отношения. Хотя поначалу сложно было. И Петр нервным был. Но я вот что сказать хочу, мы правильно развелись. Я бы Ирину измучил бы. Характер у меня отвратительный. Сам уже понял небось.

— Но вы же это понимаете. А от этого уже легче.

— Да ладно тебе… не успокаивай, — отмахнулся Шпаликов.

Олег видел, что Семен Александрович расстроен, но ему надо с кем-то поговорить.

— Как у вас дела на работе? — спросил Олег, чтобы немного его отвлечь.

— А, фигово! Ухожу я. Давно уже пенсионер… А сейчас еще и давление. Все, буду дома сидеть, на рыбалку ездить. А не то все плохо закончится.

— Ну, если уход неизбежен, тогда настройтесь на позитивную волну. В свободном времени есть масса преимуществ.

— Ты спятил? — Шпаликов даже остановился. — Какой такой позитив?! Ты понимаешь, что такое дома сидеть?! Что я буду делать — судоку разгадывать? Кроссворды решать? Червей копать, уходить рано утром с удочками, а потом в гаражи с ребятами водки выпить и домой с купленной рыбой?! Мне к людям хочется, работать хочется, того самого хочется — «в пургу и зной что-нибудь строить, прокладывать, монтировать». Твои же слова! А ты про позитив. Что ты вообще понимаешь в позитиве? Я вот однажды в Уренгое трубы тащил. Сам. Приехал, а там у них коллапс. А я с проверкой. А они ни фига не могут. Так вот я машины добыл, трубы добыл и сам их доставил. Давно, правда, это было. Но до сих пор помню это ощущение. Там знаешь, какие морозы! И вообще что ты привязался к этому позитиву!

Шпаликов остановился, перевел дух. Прохожие, которые слышали его вопли, бочком проскочили мимо них.

— Чего это вы кричите? — улыбнулся Федотов. Перед ним был просто пожилой человек, и его манера общаться больше не пугала и не обижала Олега.

— Да я за такие советы и в глаз могу заехать! — заорал Шпаликов. — Не веришь? Да запросто! Я вообще не люблю дураков, дармоедов и пустую болтовню! А ты про позитив, словно недоумок какой. Ты лучше завтра ко мне приезжай в офис. Я тебя на свое место посажу. Хватит тебе штаны свои дорогие в школе протирать.

— А что это они дорогие?! — почему-то обиделся Федотов. — Они обычные. Средние.

— Короче. Завтра в десять утра. В моем кабинете. Документы прихвати. Будешь теперь строить, прокладывать, монтировать. В пургу и в зной. И попробуй только откажись! Переводом оформлять буду. Из твоей школы. Вот смеху в кадрах будет! Ну ничего, пусть хоть уржутся!

С этими словами Шпаликов исчез в дверях метро, оставив Федотова в полном остолбенении.

Эпилог

Соломатина сообщила родителям о том, что они с Олегом разошлись.

— Как?! Почему?! — восклицали те наперебой. — У вас же ребенок!

В этот момент ребенок подал голос из кухни — у него закончилось печенье.

— Мама, так получилось. И я больше ничего не хочу про него знать.

— Да ты толком скажи. Что такого можно было совершить, чтобы выставить человека с вещами за дверь!

— Это наше дело. Вас не касается.

— Конечно, не наше. Ведь именно нам придется сидеть с дитем, пока ты по миру будешь мотаться…

— Папа, я должна сама обеспечивать свою семью. Я хорошо зарабатываю. Пока у меня еще «летный» возраст. И потом я буду Степку забирать сразу после рейса.

— Знаем мы, как это вы делаете — сбагрите ребенка. Наобещаете, а потом вас и не увидишь вовсе! — продолжал бушевать отец. Мать дергала мужа за штанину. Перспектива сидеть со Степаном радовала обоих, но вот дочь, которая выгнала такого замечательного зятя, волновала чрезвычайно.

Возмущенный дед отправился к внуку на кухню, а мать жалобно посмотрела на дочь.

— Инночка, пожалуйста, скажи, в чем дело? Он же такой хороший, такой положительный. Инна, он же тебя так любил! В Степке души не чаял! Квартиру добыл, за нее платил, работал как вол, добрый, спокойный, ласковый.

Соломатина нервно дернулась — она не могла слышать эти дифирамбы в адрес мужа. Тем более что практически все соответствовало действительности.