Анатомия одной семьи

Олег уже написал первые два слова и остановился. Он подумал о том, что, может, за этим стоит что-то другое. Может, Инна встретила кого-то. Может, этот кто-то из прошлой жизни. Или, может, она вообще недовольна жизнью, которую он считал такой славной и ради которой старался изо всех сил. Федотов отложил телефон. А может, она просто не хочет жить с ним вместе. Самое интересное, что, вспомнив о завтрашних занятиях, он не испытал ничего, кроме раздражения. Идти на работу не хотелось. «Вот это называется крах — и дом разрушен, и дело не греет», — Федотов повернулся и постарался заснуть. Но беспокойство было сильнее. «Через два дня зарплата, надо ее бросить Инне на карту. Оставить себе только на необходимые расходы. У доктора долго жить нельзя, старика только стесню — у него свой уклад, свои привычки. Значит, надо опять снимать жилье, а это дополнительные деньги. Следовательно, надо больше зарабатывать. Возьму еще учеников. В прошлый раз Ирина Сергеевна что-то такое говорила про своих знакомых. Надо будет к ним зайти», — думал Олег. Ирина Сергеевна была мамой того самого ученика, отец которого так нерегулярно давал деньги на сына. Успокоенный собственными планами Олег наконец уснул.

На следующий день Олег Федотов приехал в школу рано — по понедельникам собирали педсовет и более мелкие совещания. Директор школы Тяплицкий Арлен Семенович был мудрым человеком — он знал, как расхолаживают все коллективные мероприятия, а потому приказал все совещания проводить в один день. «Решим все вопросы. И целую неделю будем свободны!» — сказал он по этому поводу. Федотов эти шумные и иногда склочные посиделки принимал как неизбежность. Сам выступал очень коротко, по существу. На «неорганизованные» реплики не отвечал — отделывался улыбкой. Педсовет обычно проходил в три часа дня, когда в основном все уроки заканчивались. Педагоги, перекусывая на ходу, собирались в учительской.

В этот понедельник Федотов поставил три незаслуженные пятерки, каждый раз сопровождая их словами: «Авансом, авансом!» Ольгу Калязину он тоже вызвал к доске и разобрал с ней пару задач. Девушка была на редкость серьезна, не кокетничала и оказалась на редкость понятливой. Карачинский, влюбленный в нее, глядя на это преображение, недоумевал.

— Знаете, Ольга, очень неплохо. Вы способны к математике. Только не ленитесь, я вас очень прошу. Если что-то не будете понимать, спросите у Карачинского, он толково объясняет.

Карачинский приосанился, а Калязина растерялась. Она потопталась у доски и вдруг произнесла:

— Извините. Я как бы ничего не делала, но на всякий случай.

— Как бы? — улыбнулся Олег. — Ох уж этот оборот!

Урок он закончил весело, рассказав пару баек из интернатской жизни. В учительскую он вошел позже всех, директор даже покачал головой: мол, опаздываете. Федотов, улыбнувшись, извинился.

— Так, давайте начинать, вопросов много. И успеваемость, и поведение, и новые методики, и проверка на следующей неделе, — заторопил всех Арлен Семенович.

— Простите, можно мне выступить? — неожиданно подал голос Федотов.

— Э… Что-то срочное? — удивился директор.

— Очень. Я бы сказал, жизненно важное для нашей школы.

— Ого! — рассмеялся преподаватель английского. — Замахнулись…

Педагоги обрадовались неожиданной паузе.

— Я хотел вот что сказать. Насколько я понимаю, педагог — это не только учитель. Банально звучит, но это еще и воспитатель. Хотя, если честно, в теперешних школах так не считают. О чем я неожиданно узнал. Да, в нашей школе есть те, кто очень похож на тех преподавателей, что учили меня. Именно эти люди помогли мне, когда пришел в этот коллектив. Но есть такие…

— Какие? — заволновался директор.

— Подлые.

Учительская взорвалась. Федотов с удовольствием смотрел на эту реакцию.

— Олег Игоревич, я прошу вас, — Тяплицкий бы серьезен, — вы же понимаете, что должны все разъяснить.

— Охотно. Моей жене отправили фотографию, на которой я со своей ученицей Ольгой Калязиной. Это снимок был сделан в тот вечер, когда я, моя жена и Калязина случайно столкнулись в этом заведении. Да, старшеклассница поступила глупо, когда просила друга сфотографировать нас. Но это глупость, а не подлость. Да, она хвасталась этим снимком. И это тоже детская глупость. Но тот, кто отправил этот снимок моей жене, — совершил подлость.

— И кто же отправил?

— Его отправили вы, Лилия Александровна. Вы же и позвонили. Вы позвонили и сказали, что у меня, учителя, отношения со старшеклассницей.

Тяплицкий в ужасе уставился на него. Учителя перешептывались. Учительница истории Лилия Александровна в своих вечных зеленых серьгах спокойно смотрела на Федотова и улыбалась.

— Вам надо доказать, что это было именно так. Иначе я подам на вас в суд за клевету, — сказала она и откинулась на спинку кресла.

— Я докажу. Только я хочу понять, зачем вы это сделали. И другие учителя ушли из-за вас? Почему-то мне кажется, такая история не первый случай. Верно?

— И это вранье! — Историчка продолжала улыбаться, но в ее позе уже не было вальяжности. Она словно сгруппировалась, приготовилась к прыжку.