…and action!

Ну еще, наверное, было немного жаль того парня, незнакомого главного редактора Виктора, которого угораздило вляпаться в историю.

К восьми вечера Михаил владел всей необходимой информацией. Закинув в рот засохший от продолжительного обитания в холодильнике пирожок с картошкой, он накинул на плечи ветровку, влез в кроссовки, захватил зонтик и покинул квартиру. За несколько минут добежал до оживленной улицы, тормознул такси, назвал адрес. По дороге таксист — пятидесятилетний мужик на старой «Волге» — пытался объяснить ему, почему Россия никогда не будет жить хорошо. Михаил слушал молча, едва заметно морщась на словах «евреи», «Америка» и «заговор», и ни разу не подал надежды, что собирается вступать в диалог. Лишь по приезде в пункт назначения, расплачиваясь, Михаил сказал таксисту, что Россия никогда не будет жить хорошо именно благодаря таким мудакам, как он.

Было около половины девятого. Стало совсем пасмурно. Молодой человек прятался от накрапывающего дождика под козырьком подъезда элитного многоэтажного дома. Через двадцать минут к крыльцу подкатил серебристый «Ауди». Не дожидаясь, когда водитель заглушит двигатель, Михаил кинулся к машине, открыл дверцу пассажирского сиденья и плюхнулся на него.

— Добрый вечер, Александр Георгиевич!

— Добрый, добрый, Михаил Вячеславович, — проворковал Саакян. — Не замерзли?

— Нет, что вы. Я закаленный молодой человек.

— Очень рад. А я уж думал сначала, что ошибся, но, как видите, с возрастом хватка не пропадает. Я знал, что вы будете меня здесь ждать.

— Не сомневаюсь. Хотя я и не собирался вас удивлять. И давайте уже поедем.

— Куда?

— Прямо.

Саакян пожал плечами — дескать, извольте, — и машина тронулась.

Они ехали по проспекту Ленина в сторону городского соснового бора. Мелкий дождь не прекращался, дворники лениво полировали лобовое стекло, из динамиков, вмонтированных в передние дверцы, страдал о чем-то своем Фрэнк Синатра. Ни Михаил, ни Саакян в течение нескольких минут не проронили ни слова. Лишь когда сворачивали с проспекта на парковую аллею, Профессор уточнил:

— Я правильно еду?

— Да, — коротко ответил Миша, мысленно подивившись, что старый лис действительно не потерял хватку. Именно об аллее в сосновом бору он и думал.

— Вам не кажется, друг мой, — продолжил Саакян, — что вы немного перемудрили? Зачем эти шпионские страсти? Можно было просто встретиться в университетском буфете и все обсудить.

— Вы настолько уверены в своей неуязвимости? Счастливый вы человек.

— А вы — наивный человек.

Они проехали пару сотен метров по асфальтированной дороге вглубь парка. Справа и слева мрачно высился стеною сосновый лес, людей в этот поздний час на дороге не было, лишь вдалеке маячил маленький силуэт бегущего человека, очевидно, какого-нибудь безумного физкультурника, не побоявшегося непогоды.

Саакян заглушил двигатель, но Синатру оставил.

— Я вас слушаю, — с улыбкой молвил Профессор, повернувшись к своему пассажиру. — Сразу предупрежу, что у вас не больше десяти минут.

Михаил сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Несмотря на внешнюю браваду, он все же не был суперменом, и сейчас серьезно волновался. Сегодня у него был совершено иной противник… впрочем, что там — первый противник в исконном значении этого слова. Он никогда не решился бы наехать подобным образом на человека, который гораздо старше, опытнее и солиднее (в конце концов, всего-то пару лет назад он был его преподавателем!), но Михаил чувствовал свою абсолютную правоту и уязвимость профессора. Это его окрыляло.

— Давайте прямо к делу, раз мы настолько ограничены во времени. Итак, — Михаил вытянул ноги и скрестил руки на груди, — ваша диссертация, которую вы защитили в восемьдесят шестом году и которая стала широко известной в узких кругах, является вашей только отчасти. Несколько ключевых глав вы откровенно украли у своего менее расторопного коллеги из малоперспективного института в сибирской глубинке. Помните эту историю?

Ни один мускул не дрогнул на лице Саакяна, и даже улыбка его не стала менее приветливой. Впрочем, это отнюдь не означало, что выстрел оказался холостым.

— Тот бедолага, — продолжил Михаил, — прочитав опубликованный в научном журнале текст, очень сильно расстроился. Он долго пил и сейчас, если не смог взять себя в руки, наверняка влачит жалкое существование.

Саакян все же отреагировал.

— Вы ошибаетесь, — сказало он мягко, словно поправил отвечающего у доски студента. — Этот парень получил то, что заслужил. Я всегда возвращаю свои долги.

— Вы его убили как опасного свидетеля?

— Не нужно язвить, молодой человек. Эта история стара и давно известна, мое авторство неоспоримо, и я удивлен, что вы мне сейчас это рассказали. Если есть что-нибудь посерьезнее, я слушаю. И, кстати, посматриваю на часы.

Михаил не растерялся. Он чувствовал, что Саакян его действительно очень внимательно слушает, стало быть, тактика была избрана правильная.