And I'm calling for my mother as I pull the pillars down (ЛП)

Серсея отказывалась с ней даже говорить, и Элия была неуверена, от гнева ли, что получит сводного брата или сестру, или страха, что потеряет еще одну мать. В любом случае, она оставила девочку в покое, а Тирион был в восторге, по крайней мере, от идеи, что у него будет братик или сестричка, с которыми можно будет играть, и он создавал ей компанию, когда ей пришлось слечь в постель, читал ей, показывал, как он умеет кувыркаться, хотя она всегда заботилась о том, чтобы его отправили в его комнату до того, как вернется Тайвин. Она не терпела жестокости по отношению к своему пасынку, но смирилась с тем, что Тайвин никогда не полюбит своего младшего сына.

К концу ее беременности случилось как будто сразу все. Войска Тиреллов, как и ожидалось, отступили к Королевским Землям. У Элии начались роды на три месяца раньше срока. Ладьи железнорожденных атаковали Ланниспорт.

Порт горел, врата Утеса были заперты, а Элия кричала и рыдала, рожая своего первого ребенка, так крепко хватая Дженну за руку, что едва не проткнула ногтями кожу, пока мейстер и повитухи пытались остановить кровотечение.

Девочка была маленькой, но удивительно крепкой, ее кожа была светлее, чем у Элии, но темнее, чем у Ланнистеров, и густые волосы покрывали ее голову.

Тайвин увидел девочку, когда ей было четыре дня от роду, когда железнорожденных наконец отогнали, пусть и ценой флота Ланнистеров. Элия была так слаба, что едва могла придержать младенца, чтобы помочь кормилице, но улыбнулась мужу, который, казалось, испытал облегчение, увидев, что она жива.

– Я выиграла мою битву, – сказала она. – А ты твою.

Он молча присел на край кровати, коснувшись спинки младенца.

– Ты справилась, миледи.

– Я думала… Лорейн, – сказала Элия. – В честь Лорезы и Джейн, наших матерей.

– Лорейн Ланнистер, – сказал он после паузы. – Хорошее имя.

Тайвин Ланнистер никогда не проливал слез, это Элия знала, но про себя она могла поручиться, что он был близок к этому, в те короткие часы, что они провели вместе, наедине, с их ребенком.

Когда через несколько недель цвет глаз Лорейн определился, они были зелеными, как у ее отца.

========== Часть 10 ==========

Волосы Рейгара были почти такими же длинными как у нее, когда она встретила его снова. Он всегда носил их отросшими до плеч, серебряные и развевающиеся под светом солнца или луны, или факелов Красного Замка, но теперь они были собраны в длинную косу. Робарра пыталась узнать в человеке, стоявшем перед ней, нежного принца, за которого вышла замуж. Мягкость оставалась в глазах цвета индиго, и лицо его было чистым и нетронутым, как она и помнила, те же высокие скулы и царственный вид. И ее охватило желание изуродовать его, и прежде чем он даже успел произнести ее имя, она заткнула его жестокой пощечиной, кольцами прорезая его подбородок. Он с триумфом въехал в Королевскую Гавань, как будто они не были буквально в месяце от осады, одетый в доспехи, темные как ночь. Он не напугал ее. Он ее разозлил.

Висения была громкой девочкой трех лет, когда перестала спрашивать об отце. Эйгон был милым ребенком, еще даже недостигшим двух. Он звал ее «мама», но никогда не произносил «папа», и будь воля Робарры, никогда не произнесет. Ее детям не был нужен насильник и убийца. Ее детям не был трус, оставивший письмо перед побегом.

Барра была высокой, но Рейгар был выше нее, и он только отшатнулся от шока, а не покатился от удара и ее ярости.

– Ублюдок! – Вскрикнула она, и двинулась, чтобы снова ударить его, на этот раз обеими руками, сложенными в кулаки, но он легко поймал ее. Она плюнула ему в лицо и попыталась ударить его головой, но он просто прижал ее к груди, пока она проклинала его и пыталась вырваться. Она слышала, как королевские гвардейцы переминаются за дверью, скрепя доспехами, но Барра думала, они уже привыкли к женским крикам.

Эйрис был мертв, его правление окончилось трагичным падением со ступеней Башни Десницы, всего через несколько дней после возвращения Рейгара в столицу. Робарра только хотела быть там, чтобы увидеть, как переломилась шея Безумного короля, и как содрогнулось его тело, но она подозревала, что это удовольствие досталось Джону Коннингтону, который служил теперь десницей Рейгара. Она давно уже поняла, что этот человек ненавидел ее, потому что был влюблен в ее мужа, и теперь оказаться в воле их обоих…

Робарра сдерживала себя в первые дни «скорби» по Эйрису. Но если ее муж-изменник думал, что она пойдет на его коронацию, мило улыбаясь, то он жестоко ошибался. Скорее ее голову наденут на пику, чем она преклонит колена перед Рейгаром.

– Довольно Робарра, – раздраженно сказал он, пока она продолжала бороться, вырываясь из его хватки. – Я понимаю твой гнев, но ты должна научиться думать о чем-то, кроме себя.

Она узнала ее шелковый тон, но это только больше разозлило ее.

– Милые слова от изменника и насильника, – рявкнула она, вырываясь, чтобы снова посмотреть ему в лицо. Он держал ее твердо, но не грубо, хотя его пальцы напряглись от этих ее слов.