Андэ. Огонь, свет, жизнь

– Пропади они пропадом, ценности твоих родственничков, – высунув от усердия язык, я пытаюсь создать себе бельё в цвет платья и туфли на каблуке в десять иенов. Зараза, один каблук всё время меньше другого! – Пускай наши дети решают, нужен им этот хлам или всё же в музей отдать… Дэйн, помоги!

– Ты не сможешь на этом ходить, – безапелляционно заявляет он.

– Зато Рейшу на макушку плюну если что, – объясняю я.

Он всё равно из десяти иенов оставляет пять. Вредина.

– Кто-то однажды заметил, что я ростом не вышел, – смешок. – Пожалей моё самолюбие, подари преимущество хотя бы в пять иенов. Всё, ты готова?

– Я да, а ты – нет, – зловеще помахиваю расчёской. – Иди сюда, вредина низкорослая.

– Попросил бы! – он грозно хмурится, но уголок губ выдаёт улыбку.

Муж. Теперь уже настоящий. Андэ, половинка. Никому не позволю обидеть, оскорбить, причинить зло. Любуюсь, как под зубцами расчёски растекаются языками пламени пряди волос. Дамочки деонские локти себе искусают, когда разглядят, кого они проворонили. Неожиданно я замечаю часы и хлопаю себя по лбу.

– Дэйн! Надо на кухню заскочить! Ужин-то я работникам оставила, но надо проверить и убрать посуду.

– Заскочим, – обещает он.

Себя он одевает сам, выбрав за образец главу седьмого Дома. Огненные волосы на чёрном фоне выглядят намного эффектнее пышной причёски Верга. Когда мы принаряженные появляемся на кухне, два запозднившихся работника неприлично таращат глаза. Желаю им приятного аппетита, убираю остатки овощей в холодильник. Практически ничего не осталось, значит, мою стряпню оценили. Можно отдыхать.

В ресторане, как и в прошлый раз, полно народу, однако к нам незамедлительно летит официантка и столик образуется словно по волшебству. Дэйн не прячет оболочку, я тоже. К тому же алый – это цвет адэна и Дома Райн, остальным его носить непозволительно. Несомненным плюсом этой открытости является и то, что за соседними столиками всё тут же принимаются премило беседовать на безобидные темы. Никаких обсуждений политики, пророчеств проводников и тому подобного.

– Видишь, сколько пользы от того, что ты не скрываешь своё положение, – замечаю я, когда официантка приносит нам вино и удаляется за остальным.

– Зато и о незаконных подорожаниях не узнаю, – ухмыляется Дэйн.

Он разливает вино – другое, не то, что в наше первое посещение. Это тёмно-вишнёвого цвета и пахнет шоколадом и черносливом.

– Приструнишь городского главу, и никто не посмеет тебя ослушаться. Кстати, как вы живёте без правоохранительных служб, тюрем и так далее? Что делаете с преступниками?

– Есть общие требования, а так – что глава Дома решит, то и делает. Может отругать, оштрафовать, посадить под арест.

– Запороть до полусмерти, – вспоминаю рассказ Тейн.

– Я запретил телесные наказания, – в голосе появляется жёсткость. – Поймают нарушителя – судить буду сам и строго.

– Издевательства над родными детьми тоже запретил?

– Первым же приказом под общий возмущённый вой Совета, – Дэйн усмехается. – Традиционные ценности, представь себе, затронул. Посягнул на святое.

Поднимаю бокал: сейчас я могу произнести это вслух.

– За тебя, Дэйн.

– Анэн, моя андэ.

Вино довольно крепкое. И сладкое, с привкусом фруктов. Пью с удовольствием и ловлю восхищённые взгляды мужчин. Женщины смотрят на Дэйна – недоверчиво, удивлённо, оценивающе.

– Жаль, что в Деоне не носят кольца.

Он тихонько смеётся.

– Лика, у нас одинаковая энергия, которая куда заметнее. Поверь, над тобой сейчас надпись в два риена: «Моя жена».

– Надеюсь, что над тобой такая же в триен: «Мой муж».

Официантка приносит мясо с гарниром и десерт.

– Сладкое тебе, – пододвигаю ему нечто, напоминающее шоколадное пирожное. – Сахар полезен при повышенных физических нагрузках.

«Ехидина», – произносит Дэйн одними губами, но пирожное съедает в первую очередь.

В ресторан заходит пара, которая сразу привлекает всеобщее внимание. Светлокожий блондин-аризец обнимает броскую деонку. Честно – сначала я узнаю хищное лисье личико Лойн и только затем понимаю, что аризец рядом с ней – Вирт. Довольный жизнью, бодрый, обольстительно улыбающийся Вирт, рука которого лежит на талии спутницы. Лойн увлекает его к соседнему столу, из-за которого, как назло, поднимаются посетители. Первым делом парочка целуется, затем они заказывают вино и продолжают своё замечательное занятие. При этом оболочка Лойн светится ровно и неярко, что говорит лишь о симпатии, да и Вирт не вспыхивает переливами, свидетельствующими о страсти.

– Нормальная практика у лис, – роняет Дэйн, не глядя на меня. – Пусть турист занимается любовью, нежели любопытствует и задаёт неудобные вопросы.

– А в эту часть Грода им можно заходить? – удивляюсь я. – Это же наша половина.

Золотые глаза вспыхивают.

– Лика, ты поняла, что сказала? Наша половина?

– Ну да, Деона… – осекаюсь.