Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет

Началась Великая Отечественная война.

В Америке на тот момент оказалось довольно много советских граждан, тех же специалистов, которые стажировались на американских предприятиях, стараясь освоить передовые методы организации промышленного производства. Большинство из них тут же связывались с посольством, чтобы каким-либо образом вернуться на Родину. Но не так-то это было просто, причем не только из-за организационных трудностей, – фашисты уже вовсю бомбили и торпедировали транспорты с людьми и грузом, направляющиеся в СССР. И, тем не менее, каждый, на кого поступал вызов из Союза, стремился как можно скорее выехать туда, в воюющую родную страну, чтобы самому встать на борьбу с врагом.

В США оставались только те, кто был необходим здесь для решения важнейших вопросов, без которых нельзя обойтись в военное время: работники посольства, консульств, государственной закупочной комиссии, «Амторга», занимавшегося вопросами советско-американской торговли. В советском посольстве, где и до войны уже работали без выходных, работа стала еще более напряженной, атмосфера – еще более суровой, даже аскетичной. Подгонять, заставлять трудиться, часто без отдыха, никого не приходилось – это делали все более тревожные вести с Родины и… похоронки. У Лидии Дмитриевны во время войны на фронте погиб ее любимый брат Аркадий, у Андрея Громыко – двое братьев. А их родные края оказались во власти захватчиков – Белоруссия, Украина и значительная часть России были оккупированы. Каждый понимал: они должны сделать все, чтобы помочь Родине, помочь фронту. Для работников посольства это означало – добиваться наиболее благоприятных международных условий для организации отпора врагу, создания и укрепления антигитлеровской коалиции, открытия второго фронта. Увы, тогда они и не представляли, каким долгим и трудным будет путь к нему, казавшийся им столь естественным.

Эти первые месяцы войны были наполнены тревожным ожиданием: как, куда повернется ход событий на советско-германском фронте. Быстрое продвижение гитлеровцев на восток, в глубь советской страны, ввергло большинство американцев едва ли не в состояние шока, а уж когда фашистские войска оказались под Москвой, пессимистические настроения стали и вовсе преобладающими. Это было, пожалуй, самое тяжелое и суровое время для всех. Вести из Москвы поступали одна тревожнее другой. 19 октября там было объявлено осадное положение. Что же будет дальше? Дальше потрясенный мир услышал о параде советских войск 7 ноября на Красной площади осажденной советской столицы и о том, что наступление гитлеровцев захлебнулось. Однако в середине ноября оно возобновилось снова. Правда, ненадолго. Уже 6 декабря в ежедневной радиосводке «От советского Информбюро» прозвучал ликующий голос Юрия Левитана:

«6 декабря 1941 г. войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся громадные потери!»

Войска Красной армии освободили Истру, Солнечногорск, Клин, во второй половине декабря – Калинин (Тверь), Волоколамск и Старицу, Наро-Фоминск, Малоярославец и Боровск, Калугу и Сухиничи, подошли к Ржеву. Ту радость и ликование, которое испытывали тогда все советские люди, где бы они ни находились, трудно описать. Казалось, что стало легче дышать. Американцы тоже радовались русским победам, группами и поодиночке они приходили в советское посольство, чтобы поздравить его сотрудников с успехом наших войск под Москвой.

Однако, прежде чем до Вашингтона дошла весть об этом радостном событии, Америку постиг неожиданный удар (во всяком случае, неожиданный для большинства американцев, о степени осведомленности политиков до сих пор спорят) – 7 декабря внезапно, без объявления войны, японские вооруженные силы подвергли бомбежке американскую военно-морскую базу Перл-Харбор на Гавайских островах и потопили значительную часть тихоокеанского флота США. 11 декабря Германия и Италия объявили войну Соединенным Штатам. Америка вступила в войну. Так СССР и США волею судеб оказались по одну линию фронта, в одном строю против общего врага.

Как свидетельствует Элеонора Рузвельт, 7 декабря 1941 года, «несмотря на все беспокойство, Франклин выглядел более безмятежным, чем на протяжении долгого предшествующего периода». Министр труда Ф. Перкинс также отмечает признаки облегчения после недель и месяцев неопределенности: на лице президента она прочитала «выражение спокойствия». По телефону Черчилль выражал свое удовлетворение. Позже он напишет:

«Иметь Соединенные Штаты на нашей стороне было для меня величайшей радостью… Теперь я знал, что Соединенные Штаты погрузились в войну по переносицу и будут в ней до конца. Итак, мы победили в конце концов!.. Гитлер обречен. Муссолини обречен. Что касается японцев, то они будут стерты в порошок… Я пошел к кровати и спал сном человека спасенного и исполненного благодарности».